Все эти формы исповеди не существовали по отдельности и встречаются в том или ином сочетании в разные эпохи и в разных литургических традициях. Христианская исповедь – как осознание необходимости открытия своих грехов перед Богом и религиозной общиной для их исцеления, так и сопровождающие исповедь внешние обряды – имеет ветхозаветные истоки. В Ветхом Завете, как и во многих других древневосточных традициях, часто встречаются примеры покаянных плачей и общинных молитв раскаяния (и в личных грехах, и в прегрешениях всего народа), обращённых к Богу (Суд. 10:10; Пс. 32, 50; 1 Езд. 9; Неем. 1:6, 7; Дан. 9:4–19 и др.). Известны также случаи признания в грехах перед другим человеком (1 Цар. 14:43), иногда сочетающиеся с исповеданием грехов перед Богом (Нав. 7:19–20) и с просьбой помочь «снять грех» (1 Цар. 15:24–25). Такое исповедание обычно сопровождалось разного рода покаянными обрядами (постом, разрыванием одежды и облачением во вретище, посыпанием головы пеплом и т.п.; ср.: 1 Цар. 7:6; Неем. 9). Грешники, пребывающие в нечистоте, изгонялись и до момента очищения отстранялись от общения с другими членами общины. Приготовлением к искупительному жертвоприношению для них служило омовение. Во время очистительного жертвоприношения грешник исповедовал свои грехи, а затем возлагал руки на жертву, лежащую на алтаре (Лев. 1:4). В период Второго храма эти практики сохранялись, в том числе в разных течениях внутри иудаизма. Синагогальный чин исповеди в День очищения восходит к III в., но претерпел изменения в последующую эпоху (подробнее см. в ст. Иудейское богослужение). В историографии распространены разные подходы к изучению роли исповеди в первые три века христианства. Одни учёные полагают, что до III в. церковь, в основном, не признавала покаяния в грехах, совершённых после крещения. По этой причине упоминания об исповеди крайне редко встречаются в источниках. В III в. ввиду численного роста общин и ослабления ригоризма во время гонений и массовых отречений постепенно, как вынужденная мера, формируется покаянная дисциплина. Другие исследователи считают, что церковь, унаследовав некоторые ветхозаветные традиции, в соответствии с ними изначально не только изгоняла грешников, но и указывала способы их очищения и возвращения. Скудость источников исследователи объясняют тем, что практика исповеди не была в достаточной степени формализована. Уже в служении Иоанна Предтечи прослеживается характерная для всей христианской традиции связь между обращением, раскаянием в грехах и крещением (см.: Мф. 3:6; Мк. 1:5). Не случайно святоотеческая экзегеза была склонна проводить параллели между христианской исповедью и практикой Иоанна Крестителя, который, по представлениям св. отцов, не только выслушивал человека, исповедовавшегося в грехах, но и налагал епитимии и допускал до крещения только достойных. Тексты Нового Завета говорят, с одной стороны, о том, что первые христиане не испытывали иллюзий относительно человеческой природы и её склонности к греху даже после крещения: «Если говорим, что не имеем греха, – обманываем самих себя, и истины нет в нас. Если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды. Если говорим, что мы не согрешили, то представляем Его лживым, и слова Его нет в нас» (1 Ин. 1:8–10).