К такому мнению склоняется подавляющее большинство учёных, писавших об этой проблеме (М. Дидье, Ж. Мёйльдерман, Д. Стьернон). Заметка Фотия даёт исследователям возможность для ещё одного предположения, на сей раз более гипотетичного, относительно времени жизни автора обеих сотниц. Крайние исключающие даты дают здесь цитаты из Евагрия и «Библиотека» Фотия, что образует промежуток между V и VIII вв. Поскольку некоторые рукописи называют Иоанна Карпафийского «епископом», было предложено отождествить автора сотниц с одним из участников шестого Вселенского собора, подписавшим соборное определение как «Иоанн, милостью Божией епископ Карпафийского острова». Однако это отождествление сталкивается для исследователей с рядом трудностей. Во-первых, уточнение «епископ» появляется только в меньшинстве поздних рукописей XI–XII вв. и посему не вполне надёжно (что же касается надписания в одной из двух самых старших рукописей, принадлежащих к IX–X вв., то оно сделано позднее другой рукой). Во-вторых, эпитет «Карпафийский» мог не только означать место жительства или служения, но и просто указывать на происхождение, в то время как обладатель его подвизался в другом месте. В-третьих, Карпафом назывался не только остров, расположенный между Критом и Родосом (современный Карпатос), о котором говорится в подписи одного из участников шестого Вселенского собора: подобный топоним засвидетельствован и для других местностей, так что эпитет автора сотниц исследователи не обязательно связывают исключительно с этим островом, хотя такое предположение выглядит наиболее правдоподобным. Наконец, если автор жил в VII в., то обращение индийских монахов к епископу далёкого острова было сопряжено с большим риском, ибо корреспондентов отделяли от адресата территории, захваченные между 630 и 640 гг. арабами (Палестина, Сирия, Египет). Тем не менее, одно обстоятельство, по мнению исследователей, кажется косвенно свидетельствующим в пользу возможных контактов Иоанна Карпафийского с арабами: известно о существовании древнего перевода первой сотницы только на один язык – и именно на арабский. Кроме того, христианские поселения в Индии, основанные в самые ранние времена, после третьего Вселенского собора попали в сферу влияния несторианства, которому были привержены Ктесифон и Селевкия, игравшие основную миссионерскую роль в распространении христианства в Индии. Вряд ли существовали особые причины, которые могли подвигнуть индийских монахов VII в. обращаться к епископу острова Карпаф через голову своих «метрополий», притом что в письме нет и речи о каких-либо христологических рассуждениях. Ещё одно обстоятельство затрудняет исследователям определение времени и места жизни Иоанна Карпафийского.