Немного иной состав и иконографию имеют сюжеты с изображением Георгия Угрина в житийном цикле Сильвестровского сборника второй половины XIV в. и близкого к нему по составу Сборника XVI в. из собрания графа Алексея Сергеевича Уварова (Исторический музей). В одной из сцен моления Бориса в шатре отрок представлен с раскрытой книгой в руках – эта особенность указывает на то, что миниатюра иллюстрирует рассказ «Сказания, и страсти, и похвалы...» о совершении утрени с чтением Шестопсалмия; при отсутствии фигуры сопровождавшего князя пресвитера книга в руках Георгия Угрина подчёркивает его участие в молитве Бориса. В сцене нападения на Бориса отрок показан припадающим к сидящему князю-мученику, воины пронзают их копьями, из шеи слуги течёт кровь, эпизод с отсечением главы отсутствует. Редкой особенностью Сильвестровского и Уваровского сборников (которую исследователи объясняют тем, что в этих рукописях содержатся иллюстрации к «Сказанию чудес святою страстотерпцу Христову Романа и Давида») является изображение Георгия Угрина со свечой в композиции исцеления отрока вышгородского «градника» Миронега: Георгий Угрин как заступник и участник акта исцеления обращается к князьям-страстотерпцам вместе с сидящим на земле больным отроком. В надписях к миниатюрам Сильвестровского сборника имя Георгия Угрина не приводится. В Уваровском сборнике сюжет моления в шатре сопровождается надписью: «Святый Борис и Глеб молятся в шатре милостивому Спасу» (Георгий Угрин ошибочно отождествлён с Глебом). Исследователи считают, что такое неверное восприятие изображения отрока-страстотерпца привело и к появлению не имеющей объяснения в агиографических текстах композиции моления Бориса и Глеба перед образом Спасителя в клейме житийной иконы XVI в. из собора Покрова Богородицы на Рву (Исторический музей). В сборнике Николая Петровича Лихачёва последней четверти XV – начала XVI вв. (Санкт-Петербургский институт истории Российской Академии Наук) содержатся четыре миниатюры с изображением Георгия Угрина. Это две композиции моления в шатре (на одной из них кроме утирающего лицо Бориса и Георгия Угрина, прижавшего руку к груди, представлен средовек в шапке с поднятой к лицу рукой), сцена исцеления отрока (аналогична миниатюре Сильвестровского сборника) и уникальное изображение усекновения главы Георгия Угрина (он представлен обезглавленным, рядом лежит отсечённая голова) с надписью, в которой указано его имя (здесь второстепенный житийный эпизод превратился в самостоятельную композицию гибели отрока-страстотерпца). Исследователи полагают, что Георгий Угрин представлен и в сцене убиения Бориса, куда включены фигуры двух отроков на коленях. В более поздних циклах количество сюжетов с участием Георгия Угрина сокращается до одного или двух. На иконе князей Владимира, Бориса и Глеба с 16 клеймами Жития, первой четверти XVI в., из собрания Георгия Дмитриевича Филимонова (Третьяковская галерея), клеймо с изображением отрока-мученика, защищающего Бориса от нападающих, в целом повторяет миниатюру Сильвестровского сборника, но, как и в клейме иконы из Коломны, здесь присутствует фигура воина, закалывающего мечом Георгия Угрина. Сцена моления в шатре более близка к коломенской иконе, но дополнена изображениями воинов и пресвитера, что позволяет исследователям видеть в ней иллюстрацию к тексту, где описано служение утрени в шатре князя.