Таким образом, облик святого обычно почти ничем не отличается от внешнего вида отроков, представленных в других сценах циклов, и определяется только в связи с сюжетом. Судя по ранним житийным памятникам, отрока, находившегося с Борисом в шатре и не поименованного в текстах, исследователи отождествляли с Георгием Угрином. Впоследствии многие иконописцы могли изображать святого, не зная его имени, воспроизводя композиции имевшихся образцов; при этом в эпоху позднего Средневековья Георгия Угрина иногда называли Глебом. В ряде ранних памятников Георгий Угрин является одним из наиболее важных после князей-страстотерпцев действующих лиц; в его изображениях подчёркивается преданность Борису, Георгию Угрину отводится роль доверенного лица, любимца и своего рода ученика, участвовавшего в молитве князя-мученика и прикрывавшего его своим телом. В этом отношении он уподобляется мученику Луппу – ученику Димитрия Солунского, изображаемому обычно с нимбом в житийных циклах этого святого. Как правило, в сценах Жития акцентируется, что Георгий Угрин был пронзён копьём одновременно с князем Борисом, хотя тексты «Сказания, и страсти, и похвалы...», «Чтения о житии и погублении блаженную страстотерпцу Бориса и Глеба» и летописной повести не дают безусловных оснований для такой интерпретации. Наибольший интерес представляют изображения Георгия Угрина на иконе святых Бориса и Глеба с 16 клеймами Жития (конец XIV в.) из Борисоглебской церкви в Коломне (Третьяковская галерея). Образ отрока – преданного слуги присутствует в четырёх клеймах: моление Бориса и Георгия Угрина в шатре (отрок с воздетыми руками стоит позади князя), предсмертный сон Бориса (Георгий Угрин представлен охраняющим сон господина и поправляющим его ложе), беседа скорбящего князя с Георгием Угрином (отрок подносит правую руку к лицу) и нападение убийц (совмещены несколько эпизодов: Георгий Угрин представлен припадающим к телу Бориса, оплакивая его, убийцы пронзают их копьями, и один из них мечом сзади закалывает отрока; красные одежды Георгия Угрина указывают на его мученическую смерть). Особенностью этого цикла является нарушение порядка повествования житийных текстов; две из четырёх сцен (предсмертный сон Бориса (Георгий Угрин изображён наклонившимся над ложем князя, который видит во сне зверя наподобие волка) и изображение скорбящего Бориса с Георгием Угрином) не имеют аналогий в других циклах. При этом в обеих композициях Георгий Угрин становится одним из важнейших действующих лиц, тогда как в «Сказании, и страсти, и похвале...» в первом случае он вообще не упоминается, а во втором говорится о нескольких отроках, оставшихся с князем после того, как его покинула дружина. Клеймо с молящимся Борисом, которое, по положению в цикле, соответствует рассказу о его вечерней молитве, также дополнено изображением Георгия Угрина, хотя о нём не упомянуто в агиографическом тексте. Согласно реконструкции надписи к клейму с изображением убиения, в ней содержалось имя Георгия Угрина («Убиша Бориса по(том Гео)ргию (отс)екоша (гл)аву»); в последней публикации иконы приведены сохранившиеся фрагменты текста без имени, лишь со словами: «оубиша Бориса (…отс)екоша гла(ву)» (Третьяковская галерея). Во всех клеймах иконы фигура Георгия Угрина выделена среди других отроков воротником-оплечьем чёрного цвета – по мнению исследователей, искажённым изображением золотой гривны.