Исследователи говорят, что анализ древних богослужебных канонов (полных и кратких) показывает, что появлению полного канона, содержащего строфы-припевы ко всем девяти песням, предшествовал период существования архаичных двупеснцев, которые возникли достаточно рано и изначально могли быть связаны только с песнями вавилонских отроков, пророка Захарии и Пресвятой Богородицы, а не со всей последовательностью из девяти библейских песней, вошедшей в состав палестинской утрени позднее. По структуре они совпадают с более поздним двупеснцем, однако в них, как и в воскресных канонах древнего Тропология, отсутствовали ирмосы. Отличительной особенностью нового гимнографического жанра (девятипесненного канона) стала его неразрывная связь с новой ладово-мелодической системой, появившейся в Иерусалиме в VII в., – осмогласием. В начале VIII в. трудами преподобных Иоанна Дамаскина (ум. около 750 г.), Космы Маюмского (ум. около 787 г.) и других палестинских гимнографов этого времени и последующих десятилетий в Иерусалиме был создан новый комплекс праздничных и воскресных песнопений, образовавших новый иерусалимский Тропологий. Существенной особенностью праздничных канонов нового Тропология стало наличие ирмоса, служащего образцом для строф, в каждой песни, причём в качестве ирмосов могли использоваться как известные архаичные строфы, так и фрагменты древних гомилетических текстов (например, в пасхальном каноне Иоанна Дамаскина – фрагменты пасхального Слова Григория Богослова). Изменение формы сопровождалось и изменением содержания: если строфы из канонов древнего Тропология имели выраженный молебный характер, то новая гимнография получила отчётливый догматическо-апологетический характер. В отличие от пространных гимнографических текстов предшествующего периода тропари канонов (строфы) не являлись частями единого непрерывного текста, но представляли собой вполне самостоятельные элементы, набор и последовательность которых фиксировал только акростих, что предопределило возможность объединения различных канонов и их тропарей. Формирование и развитие константинопольской литургической традиции было во многом сходно с развитием антиохийской и иерусалимской традиций. Центром развития константинопольского богослужения являлся храм Святой Софии, а регулярное совершение богослужения осуществлялось членами городских аскетических общин (аскитирионов). Основу суточных служб составляло респонсорное пение «длинных» стихов константинопольской Псалтири с особыми припевами, называемыми ипакои, однако и в константинопольском богослужении использовались гимнографические сочинения различной степени сложности – в том числе древние песнопения, сопоставимые с сирийскими песнопениями типа мадраши и согиты. Более того, некоторые архаичные песнопения из состава византийских Кондакарей («О первом человеке» и «О потерянном рае») сходны по структуре, наличию акростиха и способу исполнения как с сирийскими мадрашами, так и с гимном из «Пира десяти дев» Мефодия Патарского, что свидетельствует не о влиянии сирийской гимнографии на константинопольскую, но о принадлежности обеих к общей традиции.