Однажды, в минуту тяжёлого раздумья об исполнении своего долга, он сжёг второй том «Мёртвых душ», принёс его в жертву Богу, и его уму представилось новое содержание книги, просветлённое и очищенное. Ему казалось, что он теперь понял, как надо писать, чтобы «устремить всё общество к прекрасному». Началась новая работа. А тем временем его заняла другая мысль: ему скорее хотелось сказать обществу то, что он считал для него полезным, и он решил собрать в одну книгу всё, написанное им в последние годы к друзьям в духе своего нового настроения, и поручил издать эту книгу Плетнёву. Это были «Выбранные места из переписки с друзьями» (СПб., 1847 г.). Большая часть писем, составляющих эту книгу, относится к 1845 и 1846 гг., той поре, когда это настроение Гоголя достигло своего высшего развития. Книга произвела тяжёлое впечатление даже на личных друзей Гоголя своим тоном пророчества и учительства, проповедью смирения, из-за которой виделось, однако, крайнее самомнение: осуждениями прежних трудов, в которых русская литература видела одно из своих лучших украшений; полным одобрением тех общественных порядков, несостоятельность которых была ясна просвещённым людям без различия партий. Но впечатление книги на литературных поклонников Гоголя было удручающее. Высшая степень негодования, возбуждённого «Выбранными местами», выразилась в известном письме В.Г. Белинского, на которое Гоголь не сумел ответить. По-видимому, он до конца не отдал себе отчёта в этом значении своей книги. Нападения на неё он объяснял отчасти и своей ошибкой, преувеличением учительского тона, и тем, что цензура не пропустила в книге нескольких важных писем. Но нападения прежних литературных приверженцев он мог объяснить только расчётами партий и самолюбий. Общественный смысл этой полемики от него ускользал. Сам он, давно оставив Россию, сохранял те неопределённые общественные понятия, какие приобрёл в старом Пушкинском кружке, был чужд возникшему с тех пор литературно-общественному брожению и видел в нём только эфемерные споры литераторов. В подобном смысле были им тогда написаны «Предисловие ко второму изданию “Мёртвых душ”»; «Развязка “Ревизора”», где свободному художественному созданию Гоголь хотел придать натянутый характер какой-то нравоучительной аллегории, и «Предуведомление», где объявлялось, что четвёртое и пятое издание «Ревизора» будут продаваться в пользу бедных. Неудача книги произвела на Гоголя подавляющее действие. Он должен был сознаться, что была сделана ошибка. Даже такие друзья, как С.Т. Аксаков, говорили ему, что ошибка была грубая и жалкая. Сам он сознавался Жуковскому: «Я размахнулся в моей книге таким Хлестаковым, что не имею духу заглянуть в неё». В его письмах с 1847 г. уже нет прежнего высокомерного тона проповедничества и учительства; он увидел, что описывать русскую жизнь можно, только находясь среди неё и изучая её. Его убежищем осталось религиозное чувство: Гоголь решил, что не может продолжать работы, не исполнив давнишнего намерения поклониться Святому Гробу. В конце 1847 г. он переехал в Неаполь и в начале 1848 г. отплыл в Палестину, откуда через Константинополь и Одессу окончательно вернулся в Россию.