Горизонт его жизненных наблюдений расширялся, давнишние стремления получили почву, и высокое понятие Гоголя о своём предназначении уже теперь впадало в крайнее самомнение: с одной стороны, его настроение становилось возвышенным идеализмом, с другой – возникала уже возможность тех глубоких ошибок, какими отмечены последние годы его жизни. Эта пора была самой деятельной эпохой его творчества. После небольших трудов (выше частью названных) его первым крупным литературным делом, положившим начало его славе, были «Вечера на хуторе близ Диканьки. Повести, изданные пасечником Рудым Паньком», вышедшие в Петербурге в 1831 и 1832 гг., двумя частями (в первой были помещены «Сорочинская ярмарка», «Вечер накануне Ивана Купала», «Майская ночь, или Утопленница», «Пропавшая грамота»; во второй – «Ночь перед Рождеством», «Страшная месть, старинная быль», «Иван Федорович Шпонька и его тётушка», «Заколдованное место»). Известно, какое впечатление эти рассказы, изображавшие невиданным прежде образом картины малорусского быта, блиставшие весёлостью и тонким юмором, произвели на Пушкина. Однако вся глубина этого таланта, способного на великие создания, сначала не была понята. Следующими сборниками были сначала «Арабески», потом «Миргород». Оба вышли в 1835 г. и были составлены отчасти из статей, печатанных в 1830–1834 гг., отчасти из новых произведений, явившихся здесь впервые. Литературная слава Н.В. Гоголя установилась теперь окончательно. Он вырос и в глазах его ближайшего круга, и в особенности в сочувствиях молодого литературного поколения. Оно уже угадывало в нём великую силу, которой предстоит совершить переворот в ходе нашей литературы. Тем временем в личной жизни Гоголя происходили события, различным образом влиявшие на внутренний склад его мысли и фантазии и на его внешние дела. В 1832 г. он в первый раз был на родине после окончания курса в Нежине. Путь лежал через Москву, где он познакомился с людьми, которые стали потом его более или менее близкими друзьями: с Погодиным, Максимовичем, Щепкиным, С.Т. Аксаковым. Пребывание дома сначала окружало его впечатлениями родной любимой обстановки, воспоминаниями прошлого, но затем и тяжёлыми разочарованиями. Домашние дела были расстроены. Сам Гоголь уже не был восторженным юношей, каким оставил родину. Жизненный опыт научил его вглядываться глубже в действительность и за её внешней оболочкой видеть её часто печальную, даже трагическую основу. Уже вскоре его «Вечера» стали казаться ему поверхностным юношеским опытом, плодом той «молодости, во время которой не приходят на ум никакие вопросы». Малорусская жизнь и теперь доставляла материал для его фантазии, но настроение было уже иное: в повестях «Миргорода» постоянно звучит эта грустная нота, доходящая до высокого пафоса. Вернувшись в Петербург, Гоголь усиленно работал над своими произведениями: это была вообще самая деятельная пора его творческой деятельности (вместе с тем он продолжал строить планы жизни). С конца 1833 г. он увлёкся мыслью столь же несбыточной, как были его прежние планы относительно службы: ему казалось, что он может выступить на учёное поприще. В то время готовилось открытие Киевского университета, и он мечтал занять там кафедру истории, которую преподавал девицам в патриотическом институте.