Существует задача − «оцифровать» всё богатство существующих письменностей мира и создать механизм классификации всего «массива знаков» (письменные системы в этой связи представляются интегралом, а отдельные графемы − дифференциалами). Особенностью письменного развития человечества (по меньшей мере, развития западной культуры, согласно Деррда, является «фонетизация письменности», представляющая собой два последовательно друг за другом разворачивающихся процесса – переход от иероглифического письма к фонологии и вытеснение нефонетических элементов из фонетического письма. Согласно Деррда, фонетизация письменности достигает своего наивысшего развития как раз в то время, когда начинают всё более явственно обнаруживаться принципиальные ограничения фоно/логоцентризма, ограничения, проявляющиеся в разных областях культуры и даже (как это ни парадоксально) в развитии науки (к примеру, в биологии и кибернетике). Эти ограничения обнаруживаются, согласно Деррида, не менее парадоксальным образом (поскольку речь идёт о насквозь логоцентристской науке Запада) – через либерализацию самого понятия письменности, снятия его логоцентристской блокады. Письменность начинает демонстрировать себя не как то, что привычно считалось «способом фиксации содержания тех или иных видов деятельности, некоторым вторичным образом связанным с данными видами деятельности, но как то, что представляет собой сущность и содержание самих этих видов деятельности. Как раз в этом смысле современная биология, например, анализируя наиболее элементарные информационные процессы в живой клетке, говорит о программе этих процессов в контексте такого понимания письменности, когда сама программа/письменность определяет содержание этих процессов. И, конечно же, сфера кибернетического программирования должна рассматриваться как сфера письменности. Если теория кибернетики способна вытеснить или хотя бы потеснить все метафизические концепции (души, жизни, ценности, выбора, памяти), т.е. те концепции, которые всегда служили для того, чтобы отделить человека от машины, то именно эта теория должна сохранять и охранять понятие письменности, следа (письменного знака) или графемы до того, как будет продемонстрирован их собственный историко-метафизический характер. Даже прежде определения элемента как чего-то, присущего человеку (со всеми характеристиками смыслоозначения) или как не принадлежащего к миру человеческого, этот элемент должен быть поименован – как графема…, как элемент, независимо от того, понимается ли он как посредник или как неделимый атом некоторого генерального архи-синтеза или того, что нельзя помыслить в парных категориях метафизики, того, что нельзя даже назвать опытом; причём не столь уж важно, понимается ли он как элемент вообще, как то, что имеет непосредственное отношение к процессу смыслоозначения, или как то, что само по себе подобно происхождению значения. Чем является этот процесс делания чего-то известным после того, как оно уже «состоялось»? Согласно Деррида, этот вопрос имеет принципиальное значение не только для всей стратегии деконструкции, но и для анализа письменности в более узком смысле слова – как предмета грамматологии (или того, что может быть к ней отнесено, как уточняет в своём заглавии Деррида). Грамматология приходит к понятию письменности, оказывается в состоянии каким-то образом обнаружить само понятие письменности только после того, как присущее западной культуре камуфлирование, логистическая репрессия письменности, достигнув своего наивысшего выражения, начинает демонстрировать некоторые слабости маскировки, выявлять свои принципиальные ограничения.