ГААЗ Фридрих Иосиф - Страница 3

Эта зависимость требует снисходительного отношения к человеческим заблуждениям и слабостям. В этом снисхождении, конечно, мало лестного для человечества, но упрёки и порицания по поводу такой зависимости были бы и несправедливы, и жестоки». Оставив службу 1 июня 1812 г., он вновь вступил в неё в 1814 г. и, будучи зачислен вначале в действующую армию, был под Парижем, а затем, выйдя после окончания войны в отставку, отправился в Мюнстерайфель, где застал всю семью в сборе у постели умирающего отца. Старик был радостно тронут неожиданным свиданием, однако пребывание на родине продолжалось недолго. Гааза неудержимо тянуло в страну, где он уже начал работать на общую пользу. Он вернулся в Россию и, вполне овладев русским языком, слился душой с русским народом, поняв и полюбив его. Первое время он не поступал на службу, а занимался частной практикой, которая вскоре приняла обширные размеры. Гааз стал одним из самых видных врачей Москвы. Несмотря на полное отсутствие корысти, он, в силу своего положения, явился обладателем весьма хороших средств. Его постоянно приглашали на консультации, с ним приезжали советоваться издалека. В 1821 г. Сабанеев пишет на Кавказ Ермолову, уговаривая того приехать в Москву, чтобы посоветоваться о своих недугах с Гаазом. Однако вскоре Гаазу снова пришлось поступить на службу. В ведении московской медицинской конторы находилась запасная аптека, снабжавшая медикаментами армию в 300 тысяч человек, а также 30 госпиталей и больниц. Из-за вопиющих злоупотреблений в её управлении и содержании штадт-физик был смещён, и министр внутренних дел рекомендовал генерал-губернатору избрать на эту должность «достойного». Князь Голицын обратился к Гаазу, который долго отказывался, «будучи удерживаем мыслью о своих несовершенствах», но, наконец, принял звание штадт-физика 14 августа 1825 г., тотчас же деятельно принялся за вопросы о различных преобразованиях по медицинской части столицы и повёл горячую войну с мертвящей апатией, которую встретил в своих сослуживцах по медицинской конторе. Его новое, живое отношение к задачам медицинской администрации столицы неприятно тревожило их спокойствие и колебало прочность их взглядов и приёмов. Пошли пререкания, жалобы, доносы. В них Гааз выставлялся неспокойным, неуживчивым человеком, утруждающим начальство разными вздорными проектами. По благородной привычке, не забытой и до сих пор, припевом ко всем на него нареканиям явилось его нерусское происхождение и то, что за ним не было долгих, непрерывных лет «хождения в присутствие». Повторилась обычная история. Сплотившиеся в общем чувстве ненависти и зависти к новатору, да ещё и «немцу», ничтожества одолели, в конце концов, Гааза. Отстаивая свои планы и предположения, оправдываясь с достоинством и твёрдостью сознаваемой правоты, штадт-физик, однако, через год должен был признать, что не в силах ничего сделать с бюрократической рутиной и недоброжелательством. Он предлагал, например, упорядочить продажу «секретных» средств и облегчить русским изобретателям возможность применения и сбыта придуманных или найденных ими полезных средств. Ему отвечали, что на сей предмет уже существуют надлежащие и достаточные законоположения.

 



 
PR-CY.ru