Смысл понятия «ипостась» у Григория Назианзина сливается с понятием «особенность» и «лицо». Главные свойства каждой ипостаси такие: у Отца – порождать, у Сына – рождение, у Духа – исхождение. Однако он сразу предостерегает от расследования точного смысла этих определений по аналогии с их употреблением в тварной области. Ответы на вопросы: «Как рождается Сын? Как исходит Дух?» – лежат за пределами умопостигаемого. «Не допытывайся знать, – говорит он, – каков образ рождения; слышишь, что Дух исходит от Отца, – не любопытствуй знать, как исходит». О процессе творения и о месте в этом мире Григорий Богослов говорил так: Бог есть Великий Ум, «постигаемый только напряжением ума». От века, «царствуя в пустыне веков», Мирородный Ум рассматривает в Своих великих умопредставлениях Им же составленные прообразы впоследствии возникающего мира. Бог начертывает или «измышляет» «образы» мира, сперва небесного и ангельского, потом мира вещественного и земного. И «мысль становится делом», которое исполнено Словом. Сначала возникает мир ангельский – первое творение, сродное Богу по своему духовному естеству. Затем Бог создаёт вещественный мир, в котором творит человека. Человек поставлен на грани двух миров и, тем самым, в средоточие всего мира. В нём дух – «струя невидимого Божества», «дыхание Божие» или «Божественная частица». Отсюда сверхчувственные и сверхземные цели человеческой жизни – как «новый ангел», поставленный на земле, человек должен взойти на небо, призван стать богом по усыновлению, исполниться высшего света, «уподобиться Богу». Это уподобление совершается, прежде всего, через таинства. Цель тайнодействий в том и состоит, чтобы «окрылить душу», «исхитить её из мира» и передать Богу. Человек есть творение, но имеет повеление стать богом. И путь обожения есть путь очищения. Это, прежде всего, путь отрешения от чувственного мира, от материи. Наряду с учением о Святой Троице важное значение имела и христология Григория Богослова. Согласно этому его учению, человеческая природа Христа состоит не только из тела и неразумной души, как утверждал Аполлинарий (епископ приморской Лаодикии в Сирии, по прозвищу Младший, в отличие от св. Аполлинария Равеннского, ученика апостола Петра), но также из ума, или духа. В пользу этой мысли он приводил философские и сотериологические основания (см. Сотериология). Во-первых, только ум отличает человеческую душу от души животных. Если Логос воспринял лишь душу, то не может быть и речи о вочеловечении. Только через посредство бесплотного ума Логос мог соединиться с телом и душой человека. Во-вторых, искупление состоит в обожествлении человеческой природы вследствие её соединения с Божественной в лице Иисуса Христа. Если ум, инициатор греха, не воспринят Сыном Божьим, то самое главное в человеке остаётся неискуплённым. Несмотря на соединение в лице Иисуса Христа Божества и полной человеческой природы, личность Богочеловека остаётся единой и нераздельной. Для Григория Богослова истинная жизнь есть умирание, – умирание для этого мира, в котором невозможна полнота Богоподобия. Под обожением он понимал не превращение естества, но всецелую причастность, сопроникнутость Божеством. Обожение возможно не столько по богообразности человека, сколько через «человечность Бога». С этой точки зрения, Григорий Богослов рассматривает догмат о соединении «двух естеств» в Иисусе Христе. Касаясь сотериологических проблем, он много и часто говорит об «обожении» человека (теозисе) и практически не затрагивает эсхатологию, возможно, потому, что в этом вопросе он видел скрытую опасность реставрации оригенизма.