По отношению к Никейском Символу веры на Соборе сложились две партии: младоникейцы и староникейцы. Младоникейцы пытались устранить это разделение, обращались в Рим. Там высказались за староникейца Павлина, но, в конце концов, согласились признать, что после смерти одного из соперников кафедра должна быть занята другим. Григорий Богослов, как и Василий Великий, примыкал к «младоникейской» традиции, которая развивалась из так называемого полуарианства, принявшего термин «единосущный» и истолковавшего его в смысле «подобносущный». Но по сравнению с учением Василия Великого его учение и терминология были более последовательными. Сущность его учения выражается формулой: «Бог един по существу и троичен по ипостасям». Единство лиц Святой Троицы выражается терминами: «одно Божество», «одна сущность», одна природа», но «три ипостаси», имеющие уникальные особенности: «нерождённость», «рождённость» и «ниспослание» («исхождение»). В группе, согласившейся принять термин «единосущный» в отношении к Сыну, далеко не все были склонны так же думать о Святом Духе. Часть омиусиан вместе со всеми их противниками придерживалась воззрения Оригена, что Дух Святой есть подчинённое Сыну творение. Эта грань, отделявшая близких друг другу людей, сначала была мало заметна, но в конце 360 гг. она обозначилась яснее. Под влиянием неоплатонического учения о душе каппадокийцы (Василий Великий, Григорий Богослов и Григорий Нисский) продвинулись вперёд в своих воззрениях на Святого Духа. Кроме того, Григорий Богослов разошёлся с восточными собратьями по вопросу о Святом Духе. В результате младоникейская партия вышла из лона омиусианской партии, а омиусиане не все вошли в состав младоникейской лиги. В учении о Святой Троице Григорий Богослов оказался далёк от настроения большинства восточных членов Собора (Петра Александрийского и египетских епископов), тяготился этим и отстаивал кандидатуру Павлина. Поведение и настроение членов Собора он характеризует очень резко: «Это была стада галок, буйная толпа». Но с этими людьми ему пришлось решать важные вопросы. Его вдохновляли возвышенные мотивы: он продолжал дело Василия Великого и искал примирения с Западом. Но большинству восточных членов Собора застарелая вражда к Западу застилала глаза. Видя, что дело приняло плохой оборот, Григорий заявил, что если из-за него возникают затруднения для церковного мира, он будет рад удалиться на покой, которого требует и его расстроенное здоровье (он, в самом деле, уже составил своё духовное завещание). Эта просьба об увольнении была, в конце концов, с большой неохотой принята императором и Собором. Преемником Мелетия был избран пресвитер Флавиан, а на Константинопольскую кафедру был рукоположен Киликийский сенатор Нектарий, который был ещё только оглашенным. Григорий Богослов (в трогательном слове простившись с отцами Собора и паствой) покинул Константинополь и столичную кафедру со светлым сознанием, что для мира церкви он пожертвовал всем. Но и с грустью, потому что многие из паствы его искренне любили, и он сам привязался к ней всем сердцем, и удалился в Назианз, где стал вести полемику с утвердившимися там аполлинаристами (см. Аполлинаризм). Собор 381 г., составлявший Символ веры, в основном, следовал Никейскому, разъясняя и уточняя его. Так, например, вместо слов «и в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, единородного, рождённого от Отца, то есть сущности Отца, Бога от Бога, свет от света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё произошло, как на небе, так ин земле», в Константинопольском Символе читаем: «…и в единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия Единородного, рождённого от Отца прежде всех веков, свет от света, Бога истинного от Бога истинного, рождённого, несотворённого, единосущного Отцу, через Которого всё произошло». Гораздо подробнее в Константинопольском Символе было изложено учение о третьем лице Святой Троицы – Святом Духе. Вместо лаконичного догмата Никейского собора (веруем) «и в Духа Святого» читаем: «И в Духа Святого, Господа, животворящего, от Отца исходящего, со Отцом и Сыном споклоняемого и славимого, глаголящего через пророков».