При Антонине Пии в Риме около 152–155 гг. жертвой язычников оказались пресвитер Птолемей и два мирянина, носившие имя Лукий (о процессе над ними повествует мученик Иустин). Некий знатный римлянин, раздражённый переходом в христианство его супруги, обвинил в её обращении Птолемея перед префектом Рима Лоллием Урбиком, который вынес по этому делу смертный приговор. За ходом судебного заседания наблюдали два молодых христианина, которые попытались опротестовать такое решение перед префектом, поскольку, по их мнению, осуждённый не совершил никакого преступления, а вся его вина заключалась лишь в том, что он был христианином (оба молодых человека после краткого суда также были казнены). В царствование Антонина Пия из-за злобы взбунтовавшейся черни пострадал Смирнский епископ Поликарп (сохранилась достоверная запись мученичества этого апостольского мужа в послании христиан г. Смирны к «Церкви Божией в Филомелии и всем местам, где нашла пристанище святая вселенская Церковь»). Но хронологию его мученичества исследователи признают спорной. Со второй половины XIX в. многие историки церкви относят это событие к последним годам правления Антонина Пия: А. фон Гарнак – к 155 г., Э. Шварц – к 156 г., В.В. Болотов – к 158 г. Традиционная датировка 23 февраля 167 г., основанная на «Хронике» и «Церковной истории» Евсевия Кесарийского, также принимается некоторыми исследователями. В г. Филадельфия (Малая Азия) были арестованы 12 христиан и отправлены на ежегодные игры в Смирну, где их бросили на съедение зверям для развлечения народа в цирке (один из осуждённых, фригиец Квинт, в последний момент испугался и принёс жертву языческим богам). Разъярённая толпа не удовлетворилась зрелищем, требовала разыскать «учителя Асии» и «отца христиан» епископа Поликарпа. Власти были вынуждены пойти на уступки, нашли его и привели в амфитеатр. Несмотря на преклонный возраст, Поликарп твёрдо держался: во время допроса он отказался поклясться фортуной императора и произнести проклятие Христу, на чём настаивал проконсул Асии Стаций Квадрат. Престарелый епископ ответил: «86 лет я служу Ему, и ничем Он меня не обидел. Могу ли я хулить Царя моего, спасшего меня?» (Поликарп исповедал себя христианином и после настойчивых уговоров и угроз проконсула был осуждён на сожжение заживо). С середины II в. римским властям в различных провинциях всё больше приходилось считаться с социальным фактором распространения христианства, который оказывал серьёзное влияние на характер и интенсивность гонений. К этому времени из малоизвестной иудейской секты, какими христиане представлялись современникам в конце I в. (когда Тациту надо было объяснять их происхождение), церковь превратилась во влиятельную организацию, игнорировать которую уже было невозможно. Христианские общины возникали в самых отдалённых уголках империи, активно занимались миссионерской деятельностью, привлекая новых членов почти исключительно из числа язычников. Церковь успешно (хотя порой и болезненно) преодолевала не только последствия внешнего давления со стороны языческого мира, но и внутренние расколы, связанные, например, с влиянием гностицизма или нарождающегося монтанизма. Римская власть в этот период не брала на себя инициативу в гонениях на церковь и с трудом сдерживала вспышки народного гнева против христиан. К традиционным обвинениям в чёрной магии, каннибализме, кровосмешении и безбожии прибавлялось обвинение в разнообразных природных бедствиях, в которых, по мнению язычников, выражался гнев богов на присутствие христиан в империи. Как писал Тертуллиан, «если Тибр разольётся или Нил не выйдет из берегов, если засуха, землетрясение, голод, чума, сразу же кричат: «Христиан ко льву!»». Чернь требовала от властей и порой добивалась преследований христиан без соблюдения каких-либо правовых формальностей. Образованные язычники также выступали против христианства: некоторые интеллектуалы (подобно Марку Корнелию Фронтону, приближённому Марка Аврелия) готовы были верить в «чудовищные преступления» христиан, но большинство образованных римлян не разделяли предубеждений толпы. Однако, воспринимая новую религию как угрозу традиционной греко-римской культуре, её социальному и религиозному порядку, они считали христиан членами тайного незаконного сообщества или участниками «восстания против общественного строя».