Явившийся автору «Повести о сугубой аллилуии» «преподобный Евфросин» прославляет книжника за его осторожность и обещает духовное преуспеяние: «Искусен есть черноризец хощет в нём быти». Рассказ о явлении «Богородицы», раскрывающей «тайну... пресвятыя аллилугиа», – наиболее убедительное доказательство духовной «неистинности» изложенного в «Повести о сугубой аллилуии» видения. «Богородица» сообщает книжнику, что в значении слова «аллилуия» (евр. – пойте Богу) заключена «тайна Въскресениа Христова», поэтому сугубым пением аллилуия христиане исповедуют богочеловеческую природу Христа: «Яко въскресе Христос и паки въскресе Бог». Таким образом, автор «Повести о сугубой аллилуии» вслед за явившейся ему «Богородицей» разделяет две природы Христа и приписывает каждой из них смерть и воскресение. Далее «Богородица» излагает догматически ещё более несообразное рассуждение о трижды повторяемом славословии «Аллилуия, аллилуия, слава Тебе, Боже». Каждое из славословий обращено по отдельности к Ипостасям Святой Троицы: Богу Отцу, Богу Сыну и Святому Духу. При обращении с сугубым пением аллилуия к Богу Отцу прославляется Его «воскресение» (неотделяемое от Воскресения Христа) в двух природах – Божественной и человеческой («Въскресе, въскресе в Божестве и человечестве, и слава Ему, яко Отець Вседержитель есть Бог, не отступен Божеством Своим Единочадаго Слова Сына Своего Христа»). Второе славословие обращено к Богу Сыну и прославляет Его Воскресение как Бога и человека («Един Сын в Пресвятей Троице, истинен Бог славится удвоением Божественаго алилугиа яко Бог и Человек»). Третье славословие обращено к Святому Духу и, по объяснению «Богородицы», прославляет «воскресение» вместе с Христом и этой Ипостаси Святой Троицы («Въскресе, въскресе, слава Ему, яко неразлучное действо всынение Святаго Духа Христе въскресе, въскресе Бог и Человек»). Таким образом, стремясь придать слову «аллилуия» отсутствующее у него значение «воскресение», автор «Повести о сугубой аллилуии» под влиянием разъяснений «Богородицы» приходит к представлению о слиянии Ипостасей Святой Троицы в событиях Смерти и Воскресения Иисуса Христа и излагает идеи, восходящие к еретическому учению патрипассиан, или теопасхитов (II–III вв.), в соответствии с которым на Кресте пострадал и умер Бог Отец или Бог Святая Троица. Это учение (продолженное монофизитами) было осуждено шестым Вселенским собором. Несообразность изложенных в «Повести о сугубой аллилуии» догматических построений была отмечена на Большом Московском соборе 1666–1667 гг. Собор утвердил пение славословия с утроением аллилуия и постановил считать недостоверным описанное в Житии Евфросина «сонное мечтание писателя». Автор «Повести о сугубой аллилуии» не был одинок в стремлении увязать проблему пения аллилуия с догматом о Святой Троице. О тождественности их содержания писал автор «Послания господину Афанасию...»: «Почудишася мнози твоему дерзновению, понеже дерзнул еси нагло о сем и о друзем писати... глаголю о Святей Троицы, сиречь о аллилуиа... Апостол глаголет: В последняа дни отступят неции от веры, никим же нудими, о Пресвятей Троицы, еже есть о аллилуйи». Стремление трактовать вопрос о пении аллилуия в рамках учения о Святой Троице представляется для конца XV – начала XVI вв. закономерным.