Защита сугубого пения аллилуия не имела такого значения в жизни Евфросина, как это представлено в его Житии. Сторонник троения аллилуия неизвестный автор «Послания господину Афанасию, честнейшему в иноцех общеобительные великыя лавры святаго Николы ктитору» в своём сочинении не упоминает Евфросина, но обращается к некоему иноку, который, защищая свою точку зрения, ссылался на практику афонских монастырей и на патриарха Иосифа (одним из основных аргументов в защиту троения аллилуия для автора «Послания господину Афанасию...» является грамота Фотия 1419 г.). Евгений Евстигнеевич Голубинский относил «Послание господину Афанасию...» к 1430–1450 гг. и предположил фальсификацию при составлении «Повести о сугубой аллилуии», заключавшуюся в приписке Евфросину несвойственных ему взглядов с использованием материала «Послания господину Афанасию...» Данное мнение было оспорено Николаем Ильичом Серебрянским, который вслед за Василием Осиповичем Ключевским датировал «Послание господину Афанасию...» концом XV в. В сочинениях преподобного, сохранившихся вне рукописной традиции Жития, нет указаний, какой именно практики пения держаться. Евфросин не говорил о троении как о ереси, своих оппонентов он обвинял лишь в несогласии с практикой Константинопольской церкви. Кроме того, Евфросин активно пользовался при составлении Устава наставлениями Фотия, защищавшего троение аллилуия. От позиции Евфросина отличается радикальная и догматически неверно обоснованная позиция других сторонников двоения аллилуия, которая нашла отражение в «Повести о сугубой аллилуии», тенденциозно излагающей историю споров. Автор «Повести о сугубой аллилуии» относил этот вопрос к области догматики и видел в количестве произносимых слов «аллилуия» отражение важнейших положений христианства: веры в богочеловеческую природу Иисуса Христа и веры в Троичность Бога. Вслед за многими участниками споров об аллилуия книжник считал невозможным рационально осмыслить «тайну» и «немеримую глубину... пресвятыя аллилугиа», поэтому разрешение этой чрезвычайно занимавшей его проблемы он получил в видении. Первоначально книжнику явились «преподобные Евфросин и Серапион», чтобы «глаголати тайну сию»; сомневающийся человек не поверил видению, тогда оно повторилось на следующую ночь, а на третью ночь он увидел «Богородицу», разрешившую его недоумения. Если не считать рассказ о видении заимствованием из другого агиографического сочинения (исследователи полагают, что он таковым не является, поскольку содержит конкретные детали и описание психологического состояния книжника), то это повествование можно назвать одним из редких для древнерусской книжности изображений состояния духовного прельщения, когда под видом святых человеку являются бесы с целью обмануть прельщаемого. Игнатий (Брянчанинов), ссылаясь на Иоанна Лествичника, пишет о том, что демоны, являющиеся под видом святых или ангелов, стараются льстить человеку похвалою, чтобы легче было обмануть его, в то время как «свойство всех видений, посылаемых Богом... заключается в том, что они приносят душе смирение... сознание своей греховности и ничтожества».