Последовательно раскрывал, что «лекаря социалисты», проповедники «разумного эгоизма» и других подобных идей оказывались в положении слепых поводырей, неспособных увидеть скрытое иррациональное содержание рассудочных теорий, подспудные болезни здравого смысла, утопичность любых социальных преобразований при опоре на безумно-эгоистические начала деятельности человека. Владимир Сергеевич Соловьёв в брошюре «Три речи в память Достоевского» сформулировал принципиальный итог раздумий Ф.М. Достоевского над неизбывными условиями и коренными особенностями пребывания человека в мире: «Пока тёмная основа нашей природы, злая в своём исключительном эгоизме и безумная в своём стремлении осуществить этот эгоизм... не обращена – и этот первородный грех не сокрушён, до тех пор невозможно для нас никакое настоящее дело, и вопрос «что делать?» не имеет разумного смысла. Представьте себе толпу людей слепых, глухих, увечных, бесноватых, и вдруг из этой толпы раздаётся вопрос: что делать? Единственный разумный здесь ответ: ищите исцеления; пока вы не исцелитесь, для вас нет дела, а пока вы выдаёте себя за здоровых, для вас нет исцеления». Автор «Записок из подполья» устами своего героя утверждает свободу как основную ценность и одновременно самый крупный камень преткновения в жизнедеятельности людей. Изощрённой диалектикой и практическими действиями герой как бы демонстрирует универсальные качества человеческого сознания, не просветлённого Богом, и «фантастичность» волеизъявлений «самостоятельного хотения». Его причудливые «капризы» способны разламывать изнутри упорядоченность всяких рационалистических схем и рассудочных выгод, регламентированность социалистического муравейника или комфорт капиталистического дворца. По Ф.М. Достоевскому, «глупые» и «злые» страсти «гордого человека», доходящие в предельном выражении до «любовного» культивирования своего «подполья», богоборчества и сатанинских дерзаний («всё позволено»), излечиваются лишь благодатной Божьей помощью на пути свободной любви к Богу и ближнему и сознательного преодоления «подполья». Поэтому в его художественном мире нет, как в традиционном реализме, промежуточных «средних типов», почти все его герои, сложные и противоречивые, проявляют либо причастность, либо непричастность к противоположным началам в трагедии человеческой свободы. Человекобог или Богочеловек, Аполлон Бельведерский или Христос, царство дьявола или Царство Божье, самообожествление или богоутверждение – таковы полюсы, которые образуют силовые линии пяти основных романов Ф.М. Достоевского и скрепляют в них разнообразный материал одной центральной мыслью: без Бога нет человеческой личности, а в любом гуманизме, маскируясь, торжествует «натура» с её нигилистической гордыней, эгоцентрическими импульсами, властными притязаниями. Тщательное исследование тонкостей и неожиданных поворотов человеческой души, соединения в ней нередко диаметрально противоположных склонностей и побуждений позволяло ему видеть общие и глубокие духовно-нравственные конфликты: нравственный дуализм человека, срастание элементов величия и ничтожества его существования.