Согласно наблюдению некоторых исследователей, последовательность материала в «Диатессарон» была во многом схожа с последовательностью материала в Евангелии от Матфея. Тот факт, что «Диатессарон» начинался и заканчивался словами из Евангелия от Иоанна, позволяет предположить, что Татиан понимал четвёртое Евангелие как ключ к синоптическим Евангелиям. Свидетельство Феодорита Кирского о том, что Татиан не включал в «Диатессарон» генеалогии Иисуса Христа, подтверждается сообщением Иеронима Стридонского, согласно которому Татиан был почитателем Послания к Титу апостола Павла. В первую очередь, его энкратитским взглядам соответствовали слова апостола Павла о том, что епископ не должен быть пьяницей (Тит. 1:7), а старцы должны быть трезвенными (Тит. 2:2) – в синодальном переводе – бдительными, но, кроме того, в Послании осуждаются также «глупые родословия» (Тит. 3:9), что и могло заставить Татиана не включать родословия из Евангелий от Матфея и Луки в «Диатессарон». Однако, несмотря на это, есть немало фактов, заставляющих исследователей предположить, что генеалогии были в исходном тексте «Диатессарона». Так, они присутствуют в тексте арабском «Диатессароне» (генеалогия из Евангелия от Матфея в одной из рукописей и обе – в другой). Обе генеалогии или одна из них содержатся и во многих других источниках текста «Диатессарона», как западных, так и восточных. Кроме того, есть косвенные подтверждения того, что генеалогии существовали уже в тексте «Диатессарона», которым пользовался Ефрем Сирин. Таким образом, делают вывод исследователи, если считать, что свидетельство Феодорита является верным, то это значит, что на раннем этапе истории «Диатессарона» его текст подвергся редактированию, в результате чего в него были вставлены генеалогии Христа. Исходя из того, что в комментарии Ефрема отражены не все события евангельской истории, некоторые исследователи делают вывод, что «Диатессарон» был, возможно, неполным. Татиан, по их мнению, не включал в него все евангельские перикопы, а отбрасывал некоторые; он делал это не потому, что они не соответствовали его взглядам или он сомневался в их аутентичности, а потому, что они не вписывались в создававшийся им текст и не отвечали тем практическим целям, которые он преследовал. Единственным недостатком этой гипотезы исследователи признают то, что она основывается фактически на одном источнике – комментарии Ефрема. Таким образом, имеющиеся в евангельском повествовании «Диатессарона» лакуны могут точно так же объясняться тем, что Ефрем не захотел комментировать соответствующие перикопы, или же тем, что его ученики не смогли записать все его гомилии. Исследователи полагают, что единственным непосредственным свидетельством текста «Диатессарона» является фрагмент из Дура-Европоса. Остальные свидетельства они делят обычно на две группы: восточные и западные. Близость того или иного свидетельства к оригиналу «Диатессарона» определяется двумя факторами: характером текста и его композицией. Одни свидетельства повторяют структуру «Диатессарона», передавая при этом не зависящую от него форму текста, другие, напротив, содержат дословные цитаты из него, расположенные в другой последовательности.