При этом философские идеи, вступающие в противоречие с верой, были отвергнуты как «измышления», не находящие себе места в полноте богооткровенной истины, явленной жизнью и учением Христа. По словам Тертуллиана (около 155 – после 220 гг.), «философы только стремятся к истине, христиане же владеют ею». Если философам в своём поиске и случается натолкнуться на истину, она оказывается у них «захлёстнутой наводнением разнообразных доводов», для христиан же «нет нужды в поисках истины после Евангелия». Даже один из наиболее благосклонных к греческой философии церковных писателей, Климент Александрийский (около 150 – около 220 гг.), не признавал автономной философской истины: «Существует лишь одна истина (и при этом имеется множество ложных отклонений от неё), философские же школы... делят истину на части, каждая хвастаясь своей частью, как будто бы владеют целым». Философские учения содержат истину лишь настолько, насколько они есть «отпадения от истины», тогда как христианство обладает полнотой истины, поскольку «Истина – это Сам Господь». Августин Блаженный заявлял, что истина вообще не является самостоятельным свойством человеческого мышления или высказывания, но есть проливающийся в ум человека божественный Свет, и потому, обращаясь к человеку, восклицал: «Что бы ты ни сказал истинного, ничто не может быть твоим собственным, утверждаемым тобой, но всё это принадлежит озаряющей и просвещающей Истине. Ведь если тебя лишить этого Света, ты очутишься в своём мраке и не сможешь сказать ничего, кроме лжи». В рамках такой строго религиозной парадигмы не находится места для теории двойственной истины в любых её модификациях, что обусловливается признанием того, что Бог как Творец мира есть единственное основание его истинности, которая вполне в аристотелианских традициях оказывается здесь обратимой с бытием. Весь мир есть проявление божественной истины, постигаемой человеком в зависимости от его близости к Богу. При этом предельная истина о мире и его смысле заключается в божественном откровении человеку, которое исторически может иметь многообразные формы (пророчества, чудеса, Священное Писание и т.д.). Смысл этого откровения – приведение человека к спасению, что позволяет святым отцам провести крайне важное деление внутри понятия истины, формулируемое святителем Василием Великим (около 330 – 379 гг.) так: «Мы обнаружили два значения (слова) «истина». Одно – постижение того, что ведёт к блаженной жизни, другое – верное знание чего бы то ни было относящегося к этой жизни». Знание вещей этого мира относительно и необязательно для человека, а истина о них открывается ему настолько, насколько он продвигается в деятельном и опытном познании другой истины – истины спасения. Согласно святителю Григорию Паламе (1296–1359 гг.), который в полемике с Варлаамом Калабрийским (около 1290 – 1348 гг.) разработал собственное учение о соотношении богословия и философии, для христианина неприемлема заявляемая Варлаамом позиция «единства истины» (которая на деле оказывается лишь маскировкой учения о двойственной истине, поскольку уравнивает истины богословия и философии, заведомо несовместимые), формулируемая им таким образом: «Боговдохновенное писание с его премудростью и философия внешних наук направлены на одну цель и достигают одного: обнаружения истины, ведь истина одна во всём... к истине, данной от Бога апостолам, ведут и философские науки».