О наличии таких фактов исследователи судят по церковно-правовым памятникам: «Правило церковное» (конец XI в.) митрополита Киевского Иоанна II (ум. после 1089 г.), «Вопрошание Кирика» (XII в.), правила Стоглавого Собора (1551 г.). В Требнике XVII в. содержатся «Вопросы поселянам» на исповеди, свидетельствующие о присутствии пережитков язычества среди сельских жителей. Очевидцем и ревностным обличителем языческого праздника в честь Ярилы в середины XVIII в. в Воронеже был святитель Тихон Задонский. Существование различных языческих суеверий в России даже в XIX в. прослеживается по трудам Ивана Михайловича Снегирёва (1793–1868 гг.), М. Забылина, Николая Саввича Тихонравова (1832–1893 гг.), Сергея Васильевича Максимова (1831–1901 гг.), Афанасия Прокопьевича Щапова (1831–1876 гг.) и др. В XX в. в русской научной литературе появились также термины «народная религия», «народное православие» как обозначение того, во что реально верит народ (эти термины часто употребляются синонимично термину «двоеверие»). Однако в богословии, религиоведении, исторической науке не сложилось чёткого определения понятия двоеверия; характерно отсутствие слова «двоеверие» в большинстве словарей русского языка. В зависимости от количественной и качественной оценки наличия языческих пережитков в жизни русских людей разные исследователи вкладывают в понятие двоеверия разный смысл; ставится также вопрос о правомерности употребления такого понятия в отношении христиан: могут ли считаться христианами те, кто практикуют языческие обряды или участвуют в них. Совершенно определённо о существовании двоеверия в Древней Руси писал профессор Евгений Евстигнеевич Голубинский (1834–1912 гг.), указывая, что оно складывалось «не только с перенесением в христианство части прежних языческих верований, но и с соединением язычества с христианством, как целой веры, или с простым присоединением вновь принятого христианства к прежнему язычеству». О «двусмысленной и двоеверной» жизни «в смутных глубинах народного подсознания» на Руси после принятия христианства, о сложении фактически двух культур: «дневной», заимствованной византийско-христианской, и «ночной», языческой, грань между которыми всегда была подвижной и расплывчатой, о своеобразном синкретизме, в котором «местные языческие «переживания» сплавлялись с бродячими мотивами древней мифологии и христианского воображения», говорил протоиерей Георгий Флоровский (1893–1979 гг.). Такой же взгляд на двоеверие характерен и для историка и философа Георгия Петровича Федотова (1886–1951 гг.). Положительную оценку феномена двоеверия, «приведшего к созданию богатой и своеобразной древнерусской культуры», давал академик Борис Александрович Рыбаков (1908–2001 гг.). Историк литературы и фольклорист Евгений Васильевич Аничков (1866–1937 гг.) считал, что о двоеверии на Руси вплоть до XV–XVI вв. можно говорить только в отношении городского населения, в деревнях же, по его мнению, вообще господствовали языческие религиозные представления, которые лишь разбавлялись внешними обрядовыми формами христианства.