В воззрениях Бенедикта (Баруха) Спинозы, Дэвида Юма и Иеремии Бентама добродетель сводилась к оценке её полезности. В философии Иммануила Канта она трактовалась как самопринуждение человека, осуществляемое во имя уважения к требованиям нравственного закона. В XIX в. философский интерес к категории добродетели стал угасать. В системах И. Канта, Иоганна Готфрида Фихте, Георга Вильгельма Фридриха Гегеля понятия долга, свободы, ценности и блага вытеснили понятие добродетели. В XX в. в трудах Макса Шелера, Ханса-Георга Гадамера, Аласдера Чалмерсда Макинтайра, Й. Риттера наметилась тенденция к реабилитации понятия добродетели. Таким образом, философское понимание добродетели определяется границами интеллектуального и нравственного совершенства человека, погружённого в стихию индивидуальной замкнутости и самодостаточности, в ней нет места для любви, через которую осуществляется исконно присущая нравственной природе человека способность к обожению. Самое большее, чего может достичь человек, следуя идеалу разработанных античной философией естественных (или основных, кардинальных) добродетелей, сводится к естественной нравственной норме, устанавливаемой посредством разума и совести; её реализация остаётся в границах земного человеческого существования. Христианское учение о добродетели исходит из этико-богословского понимания бытия человека и раскрывает принципиально иной, нежели в философии, уровень в реализации нравственного смысла человеческого существования. С точки зрения христианского идеала, нравственные добродетели составляют исключительную привилегию человека, созданного по образу и подобию Божию. Истинный человек не тот, кто предпринимает усилия, чтобы стать нравственно совершенным согласно собственным представлениям, а тот, кто ищет Бога и следует Его указаниям в исполнении Его св. воли, облекаясь в богоподобное достоинство и восходя к святости. Достижение святости и вечной жизни возможно только стяжанием специфически христианских добродетелей – веры, надежды, любви – по примеру Христа. В подвиге добродетельной жизни христианин исполняет завет Господа: «Кто Мне служит, Мне да последует» (Ин. 12:26). Преодолевая границы внутренней замкнутости, осознавая несамодостаточность земного бытия, ущербного, ограниченного и преходящего, освобождаясь от иллюзий обладания и наслаждения объектами материального мира, человек становится открытым к восприятию христианских добродетелей. Через аскезу, веру, смирение, упование, кротость, любовь он преодолевает своё «ветхое» естество, выходит из царства природного бытия и входит в Царство божественной благодати. Христианские добродетели открывают ценностно-значимые аспекты высшего и абсолютного Блага, так что «полнота богообщения и богопознания в то же время является и полнотой добродетелей». Восхождение к обожению представляет уникальную способность человека преодолевать границы имманентности и побеждать стремление к эгоистическому самоутверждению. Таким образом, принципиальным признаком христианских добродетелей в отличие от естественных является их соотнесённость со сверхъестественным бытием.