В антропологии Боэция Датского важное место отводится идущему от Аристотеля учению о трёх частях человеческой души: растительной, чувственной и разумной, высшей из которых является разумная. Хотя разумом по природе обладают все люди, далеко не все, согласно Боэцию Датскому, умеют правильно использовать те блага, которые он даёт. Тот, кто «влеком праздностью жизни… гнусными чувственными вожделениями… жаждой благ фортуны», – «несовершенный индивид своего вида…», поскольку никогда не достигает высшей цели и высшего блага человеческой жизни. Боэций Датский указывал, что, поскольку у разума две способности – созерцательная и практическая, то и высшее благо для человека носит двоякий характер: «Высшее благо, которое возможно для человека сообразно созерцательной способности разума, есть познание истины и наслаждение этим… (а) высшее благо сообразно практическому разуму есть действие, направленное на благо, и наслаждение этим…» Таким образом, достижением высшего блага, составляющего блаженство, человек обязан разуму и наукам. Разум в человеке есть нечто божественное. Философ, т.е. человек, живущий разумно, достигший блага, уподобляется Богу: если Бог, созерцающий Свою сущность, «ведёт жизнь приятнейшую» (voluptuosissima), т.к. Его разум «обладает величайшей силой в познании», то философ ведёт жизнь «весьма приятную» (valde voluptuosa). Человек, согласно Боэцию Датскому, расположен к высшему благу, каковое возможно для него по природе. Человеческие действия, направленные на достижение высшего блага, «суть правильные и надлежащие, и когда человек так действует, он действует по природе… он упорядочен правильно… к наилучшей и последней своей цели. А все действия человека, которые не упорядочены по отношению к этому благу… суть грех в человеке». Философ, не отклоняющийся от этого порядка, не грешит, те же, кто «живут сообразно более низким способностям, избирают их действия и наслаждения… упорядочены неестественным образом и грешат против естественного порядка». Философ, по мнению Боэция Датского, «исполнен моральных добродетелей» в силу того, что он, во-первых, познал отвратительность порока и благородство добродетели, а потому ему легче, чем невежде, действовать сообразно правильному суждению. Во-вторых, тот, кто испытал большее наслаждение, отвергает меньшее. Философ, вкусивший интеллектуального наслаждения, отвергает чувственные наслаждения, в неумеренности которых заключены многочисленные грехи и пороки. В-третьих, в мышлении и созерцании нет греха, поскольку в высшем благе неумеренность и грех невозможны. Таким образом, Боэций Датский разрабатывал натуралистическую этику, в которой отсутствует понятие первородного греха. Его этика базируется на допущении существования постижимого человеческим разумом естественного порядка вещей, который является основанием разграничения должного и недолжного. Рассматривая выводы человеческого разума как равноправные в своей сфере положения по отношению к догматам веры, Боэций Датский не допускал, что и разум падшего человека искажён грехом. Грех в его интерпретации как отклонение от естественного порядка, установленного Богом, есть лишь элемент «естественного богословия». Сам Бог у Боэция Датского более похож на неподвижный перводвигатель Аристотеля, нежели на Бога христианского Откровения.