Части иконостасов писаны Боровиковским в Петербургском Казанском соборе (Царские врата и ещё три иконы, всего девять изображений), в Троицкой церкви г. Миргорода (частью исчез, частью загублен реставрацией) и в домашней церкви Д.П. Трощинского, в с. Кибинцах, Миргородского уезда (сохранилась одна икона). Из отдельных изображений известны плащаница (найденная исследователями в Воскресенской церкви г. Миргорода и переданная в киевский церковно-археологический музей) и маленький эскиз, принадлежащий И.И. Ясинскому, картон «Бог Саваоф, созерцающий Спасителя в страдальческой его кончине» (Румянцевский музей), Спаситель с видением креста (Александро-Невская лавра), и два Нерукотворённых образа, из которых один принадлежал великому князю Петру Николаевичу. Приглядываясь к религиозным работам Боровиковского, при общем их высоком характере и настроении, между ними замечается разница, на которой надо остановиться. Есть некоторые из них, удивляющие совершенством и законченностью письма, как, например, иконы Казанского собора. Есть другие, гораздо менее выписанные, иногда даже эскизные, впечатление от которых более неотразимо и сильно. Первые – вещи технически совершенные, но несколько охлаждённые свойством «заказа». Вторые писались исключительно по внутреннему влечению и потому более вдохновенны. Такие произведения находят награду в самом художнике, в его внутреннем удовлетворении. Они закончены, когда передан в них тот трепет, что одушевлял его при их создании. Таковы у Боровиковского «Спаситель» Александро-Невской лавры (со стеклянным земным шаром в руках), киевская плащаница и её этюд, принадлежавший, вероятно, к числу картин, украшавших зал татариновских собраний, и в особенности восемь икон Смоленского кладбища. Эти иконы художник писал в самый последний год своей жизни, во время предсмертной болезни, и даже не успел вполне закончить. Этот символический, таинственный иконостас лучше всего передаёт религиозное творчество Боровиковского. Большинство картин здесь основано на идее пророчества, идее небесного утешения в сомнениях и печалях жизни, спасительного откровения, которое сообщается служением истине. Ничто не взято случайно. Архангел Михаил, которому посвящён этот придел храма, изображённый на крайнем слева образе иконостаса, по учению церкви, считается особенным покровителем пророков (во имя его же была церковь в Михайловском замке, где Татаринова приняла православие). Оба изображения из Ветхого Завета относятся к провозвестию этим Заветом Завета Нового. Царские врата, как обычно, представляют Благовещение. Склонённая глава Богородицы выражает покорность небесной воле. Архангел Гавриил действительно похож на видение. Умышленно или нет, художник не изобразил дверей горницы – реальная подробность, так часто нарушающая настроение в других изображениях на эту тему. На местных иконах – Христос и Богородица, окружённые сонмами ангелов, предстают во всей славе. Их лики безмятежны, они отражают вечную благость. Боковые изображения основаны на мысли о спасении верой. Вот молодой Товий на берегу Ефрата. Ангел Рафаил, его спутник, руководит его действиями, оберегая от зла. Он ловит рыбу (древнехристианский символ Христа), печень которой укажет ему, по направлению дыма, что пойдёт от огня, в какую сторону идти, чтобы найти счастье. Пророк Даниил сидит в пещере меж львов, и царь приходит освободить его, видя, что он остался невредим, благодаря своей вере, как освобождает Небесный Царь человека, прошедшего с помощью веры жизненный искус. То же и в картине, изображающей человека с просветлённым взором, уносимого ангелом на небо от земли с её ложью и печалью, олицетворенными ползущим по дороге уродливым караваном людских дел (эти шедевры настроения и возвышенной поэзии, к сожалению, мало известны). Главное в религиозных картинах Боровиковского то, что они вдохновенно искренни и передают веру и душу самого художника. Так верил он, такие видения видел, с такою верой он умер. Национальные, малороссийские особенности его религиозных картин – какая-то мягкость, и какая-то особенная грусть. Такими чувствами дышат религиозные порывы Гоголя, столь близкого по духу Боровиковскому. Здесь нет отчуждения от жизни, мрачной односторонности. Есть только глубокая тоска по собственному несовершенству и стремление в иной, лучезарный мир. Как портретист и религиозный художник, Боровиковский занимает высокое место в русской школе искусства. Некоторые говорят – первое, но достаточно сказать – совсем особенное.