Его вдумчивый и глубокий талант не скользит по внешнему изображению, не довольствуется поверхностным сходством. Он изображает людей так, что их духовный мир делается понятным и близким зрителю, творческим наитием передаёт их характер и природу. Левицкий был портретистом по призванию и никогда не выходил из этой области живописи, а Боровиковский, при всём высоком достоинстве своих портретных работ, отдавал им так много труда лишь в силу условий и требований времени. Он постоянно вырывается из этой исключительной сферы, пишет религиозные картины, «аллегории», копирует, или берёт моделями портретов не заказчиков, а лиц, интересующих его лично, в силу тех или других данных. Чем сложнее, интереснее, самобытнее, «духовнее» изображаемый тип, тем он чувствует себя больше в своей сфере, тем выше подымается его творчество. Поэтому почти все его мужские портреты выше женских, т.к. ему редко попадались женские модели со сколько-нибудь содержательным внутренним складом. Он слишком серьёзен, не любит пустоты, и хотя пишет всё превосходно, но его утомляла бы возня с изображением материй и кружев, чем так упивается колорист Левицкий. Свою главную силу он сосредоточивает всегда на лице, хотя ничего не рисует небрежно. Его портреты не рабские копии лица в момент сеанса, а преобладающее, коренное и самое характерное его представление, оживлённое отблеском внутренней жизни. Оставаясь безусловно правдивым, он сохраняет это существенное в лице и заставляет чувствовать его и нас. В обширнейшей галерее лиц, изображённых кистью Боровиковского, есть работы разного значения и разного достоинства. В этих работах отражаются соответствие модели с настроением и дарованием художника, большее или меньшее вдохновение, как всегда и всюду. Самыми совершенными из его портретов исследователи признают портреты лиц близких ему: мистический кружок александровского времени, портреты некоторых духовных особ и несколько изображений, так сказать, экзотического характера. К первой категории относятся семейные портреты Дубовицких (находящиеся в Москве в частных руках), в особенности портрет старухи, отличающийся исключительной силой, Лопухина и других. Из портретов духовных лиц, выдаётся «Михаил Десницкий», находящийся в Румянцевском музее и известный по гравюре Уткина. Единственный недостаток этого превосходного произведения – благословляющая рука, написанная чересчур искусно, до оптического обмана, которая своим виртуозным совершенством несколько нарушает гармонию целого. В том же музее, обладающем вообще избранными холстами Боровиковского, очень хорош «Митрополит Амвросий», равно как полон достоинств «Псковский епископ Ириней» (в Лобановской коллекции музея Александра III), приписываемый Боровиковскому и несомненно ему принадлежащий. По выставкам и в частных руках известны исключительного достоинства портрет девочек, дочерей Львова (собственность великого князя Сергея Александровича, занявший первое место на выставке картин из частных собраний в Москве в 1892 г.), госпожи Мелиссино (выставка в д. Строганова весною в 1897 г.) и замечательный по смелому реализму портрет Державина (собственность графа Капниста, в Полтавской губернии). Музей Александра III и Третьяковская галерея обладают портретами, которые специалисты называют экзотическими. В петербургском собрании – это знаменитый портрет персидского принца Мурзы-Кули-Хана. Инородный тип и богатство одежд несколько мешают сразу оценить высокое достоинство этого произведения. Но, успокоившись от первого впечатления, зритель видит, как велико и как строго дарование художника. Вынужденный написать великолепные восточные одежды (шёлк, парчу, соболиный мех, драгоценные камни, скрученную поясом индийскую шаль, ордена, сафьян обуви, до крашенных ногтей восточного щеголя и красавца), художник изобразил всё это с трудно передаваемой могучей скромностью, чтобы не ослабить впечатления важнейшей части портрета – лица. Вглядываясь в работу, в какой-нибудь, как бы небрежно, но изумительно написанный ремень от сабли, весь покрытый узором из камней, постигаешь всё чувство меры и недосягаемый вкус художника.