После Синая слава наполняет святилище: «...Освятится место сие славою Моею» (Исх 29:43; 40:34). Слава Яхве царит там над ковчегом Завета. Исаия созерцает славу Яхве как некую царскую славу. Пророк видит Господа, Его высокий престол, края риз Его, наполняющие весь храм. Видит окружающих Его серафимов, которые воспевают славу Господню (Ис 6:1 и сл.). Эта слава есть «огнь поядающий», та святость, которая разоблачает всю скверну твари, её ничтожество, её коренную тленность. Но она побеждает, не уничтожая, а очищая и возрождая, и стремится наполнить всю землю. Видения пророка Иезекииля передают трансцендентную свободу славы, покидающей Храм (Иез 11:22 и сл.) и затем сияющей над общиной, обновлённой Духом (Иез 36:23 и сл.; 39:21–29). Однако святость в Библии понимается не только отрицательно, в противопоставлении твари; но и положительно как откровение и явления Самого Бога, Источника всякой святости и всякого освящения. Яхве не подчинён закону несообщимости сакрального и профанного, Он Сам является владыкой святости, преподаваемой Им. Яхве не хранит Свою святость для Себя Самого, ревниво устроив преграду между ней и Самим Собой. Его ревность понуждает Его, напротив, проявлять Свою святость. Так, святость, открытая Исаие, не есть лишь сила, которая уничтожает его, но и то, что воздвигает его и делает его пророком исполненного силы Яхве и уполномоченного раскрывать её перед лицом народа. Святость дана небу, которое всегда является местом пребывания Яхве (Втор 26:15; Ис 63:15; Мих 1:2–3; Пс 17:17; 19:7; 101:20), и земле Израиля (Исх 15:13; Пс 77:54; Ис 63:18; 2 Макк 1:7). В хронологическом порядке первым объектом, наделённым святостью, является ковчег Завета, в котором сконцентрирована слава Яхве. Невестка священника Илия говорит: «Отошла слава от Израиля, ибо взят ковчег Божий» (1 Цар 4:22). Израильтяне никогда не были в состоянии вполне избавиться от сакрально-материалистического и магического восприятия святости ковчега, а искушение «материализации» святости представляло большую опасность для Израиля. Святость ковчега позднее ушла в тень Иерусалимского храма, который стал местом, скорее, откровения, чем обитания Божества, лучше отвечая духовному характеру и требованиям религии Израиля. «Дому Твоему, Господи, принадлежит святость на долгие дни» (Пс 92:5) – таково выражение благочестия со времён Соломона до Зоровавеля (Втор 12:5; 16:6; Пс 5:8; 78:1; Ис 16:12; Иер 17:12; Иез 5:11; Ион 2:5). Святость храма распространяется на все объекты, связанные с культом: священная утварь свята, вода, изливаемая в сосуд, принадлежащий храму, становится святой, святы облачения священников. Бог тщательно устанавливает ритуал жертвоприношений (Лев 1–7) и условия необходимой для культа чистоты (Лев 12–15). Он требует, чтобы Его Имя не бесчестилось (Лев 22:32), ибо правильно совершаемое богослужение являет славу Господню (Лев 9:6–23; 3 Цар 8:10 и сл.; Лев 10:1 и сл.; 1 Цар 2:17; 3:11 сл.) и утверждает Его величие. Но этот культ имеет значение, только если он выражает соблюдение Закона (Лев 22:31 и сл.), глубокую веру (Втор 20:12), личное восхваление (Пс 98:3–9), – всё это и значит бояться Бога, святить Его (Ис 8:13). Предписывая правила культа, через которые Он проявляет Свою святость, Яхве сохраняет для Себя место (святая земля, святилище, храм) и людей (священники, левиты, первенцы, назореи, пророки), а также предметы (приношения, одежды и предметы культа) и время (субботы, юбилейные годы), которые посвящаются Ему посредством определённого ритуала (приношения, жертвы, посвящения, помазания, окропления кровью) и тем самым становятся запрещёнными для мирского употребления. Так, на ковчег Завета левиты не должны смотреть (Числ 4:1–20), субботы не должны быть нарушаемы (Иез 20:12–24), поведение священников должно следовать особым правилам, более строгим, чем общие законы (Лев 21). Святость может быть различной степени, соответственно связи, соединяющей священный объект с Богом: святость тех или иных лиц или священных предметов не той же природы, что святость Бога; святость вещи, человека и прочего обусловлена пребыванием в связи и общении с Богом. Святость Божья устанавливает одновременно непреодолимую дистанцию и близость Бога и мира. Она есть одновременно соединение и разделение: соединение с Богом и разделение с грехом. Святость Божья не статична, но динамична: она проявляется в отношении мира как призыв к соединению с Богом и отделению от греха в исторически-динамической ситуации.