Это – реляционная, соотносительная, концепция: реально лишь то, что находится во взаимодействии с иным существованием. Бог – Тот, Кто «с» кем-то. В стихе, предшествующем стиху с откровением имени, Бог говорит Моисею: «Я буду с тобой» (Исх 3:12); та же формула повторяется во многих других текстах, где обетование представлено как откровение (Нав 3:7; Суд 6:12; и др.). В имени Яхве Бог открывает Себя, не Свою «сущность», но Свою Личность. Трансцендентность такого откровения придаёт ему характер несводимости к каким бы то ни было проявлениям. В том числе силы, мощи и даже бытия, поскольку утверждение «Я есмь Сущий» – не апофеоз бытийности, а её превосхождение. В этом утверждении центральным является именно «Я». И здесь экзистенциальный и персоналистический характер Яхве подчёркивает не Его бытийный, а сверх-бытийный характер, скорее, Его присутствие и со-присутствие Своему народу. Все иные эпитеты, включая «Эл» («Бог»), уже предназначены для раскрытия этого скрытого «Я» – раскрытия в действиях. После плена иудеи перестали произносить имя Яхве, но продолжали писать четыре согласные священной тетраграммы YHWH, при этом, перемежая их гласными имени, которое они произносили вместо Яхве (Господь). Эти гласные в транскрипции е-о-а привели к искусственной форме «Иегова» (см. ЯХВЕ в Словаре по иудаизму). В Ветхом Завете 279 раз встречается также наименование «Яхве Саваоф», возникшее, вероятно, в святилище Силома (1 Цар 1:3) и особым образом связанное с ковчегом Завета (1 Цар 4:4). Он – Тот, Чья мощь как бы сумма всей мощи и власти, явленной в мире, и одновременно она несравненно выше всех сил этого мира, сильнее всех армий. Смысл слова «Саваоф» исследователям неясен: быть может, это воинства Израиля. Вероятнее, мир небес и светил был для древних миром живых, а для языческих религий – миром богов. Возможно также, что «Саваоф» – это особое наименование, аналогичное некоторым семитским именам. В Ветхом Завете Яхве определяется как «Святой», термин «святое» синонимичен с «Божественным» (Ис 40:25; Ос 11:9). В других случаях именования «Бог» и «Святой» соприсутствуют (Ис 5:24; Авв 3:3; Пс 70:22). Когда говорится, что Яхве клянётся Своей святостью, это означает, что Он клянётся Собой. Аналогично отношение между святостью и именем, оно являет тождество святости и Божества (Лев 20:3; 22:2, 32; Ам 2:7). Но святость – не одно из Божественных свойств среди других, пусть и важнейшее; она есть то, что наиболее характерно для Бога и имеет отношение собственно к Его Божеству, т.е. к полноте жизни и всемогущества. Возможно, что израильское понятие святости связано с откровением имени Яхве, поскольку нигде существенные характеристики святости не представлены так ярко, как в явлении горящего куста, поскольку и имя, и святость максимально выражают Божественную жизнь. Исследователи считают, что слово «святость» происходит от семитского корня, означающего «отрезать, отделить» и встречается в большинстве семитских языков в различных религиозных контекстах, которые содержат идею отделения от мирского (места, носящие это название, отделены от присутствия в них обычных смертных). Так, например, отделены от сферы обычной жизни священные жрицы ханаанской религии. Священные лицо или объект, изъятые из обычной жизни и использования, находятся под доминированием силы, которая может представлять либо опасность, либо пользу. Такое понимание святости не обусловлено нравственными мотивами. Святость здесь выступает как некая имперсональная и почти что материальная сила. Священные предметы – это те, к которым не прикасаются и к которым приближаются только при определённых условиях ритуальной чистоты. Являясь как бы носителями некоей силы, тайны и величия, в которых видится нечто сверхъестественное, они вызывают смешанное чувство страха и притяжения, заставляющее человека осознать своё ничтожество перед этими проявлениями «священного». Ещё одна важнейшая функция святости в Ветхом Завете – сохранять дистанцию между человеком и Святым Богом. Но при общности семитского понятия святости как дистанции она обретает в Ветхом Завете персоналистический характер. «Кто может стоять пред Господом, сим святым Богом?» – вопрошают жители Вефсамиса (1 Цар 6:20). Святость Божья непроходимой пропастью ложится между Богом и всякой тварью. Никто не может вынести Его приближения, когда небосвод сотрясается, горы плавятся (Суд 5:4–5; Исх 19:16 и сл.) и трепещет всякая плоть; не только грешный человек, чувствующий себя погибшим, но даже пламенные серафимы, недостойные предстать пред Богом (Ис 6:2).