Кроме того, по свидетельству оппонентов, Беренгарий Турский часто говорил о Евхаристическом Теле Христовом как о духовном, интеллектуальном Теле. В то же время, касаясь вопроса о преложении Св. Даров, он развивает теорию, близкую к теории импанации (термин полемической литературы католиков для обозначения учения лютеран о причащении, которое хотя отвергает превращение хлеба в тело Христово, но принимает таинственное присутствие в хлебе тела Христова). Беренгарий Турский утверждает, что изменение хлеба и вина происходит не чувственно (sensualiter), но мысленно (intellectualiter), не через истребление (per absumptionem) или уничтожение (per corruptionem) их природы, а через восприятие (per assumptionem), т.е. после освящения природа хлеба и вина в Св. Дарах остаётся и соединяется со Христом, «воспринимается» Им. Согласно ортодоксальному учению, для веры и ума хлеб и вино становятся истинными Телом и Кровью Христа, причём хлеб и вино обращаются «не в часть Плоти» (как по Пасхазию Радберту), но «в целое Тело и Кровь Христовы» (Письмо к Адельманну). Беренгарий Турский пишет: «Хлеб, освящённый на алтаре, при сохранении своей сущности, является Телом Христовым, не теряя того, чем он был, но воспринимая то, чем он не был... Итак, сам хлеб есть сущность Тела Христова для очей твоего сердца, а не телесных очей, рук и зубов». Так что он, не сомневаясь в величии таинства, признаёт изменение хлеба и вина и допускает возможность использования слова «conversio» (обращение, превращение) для его описания, но вкладывает в это свой смысл: «...Хлеб на алтаре обращается (convertitur) в Тело Христово, чтобы быть хлебом, которым (он) был, и Телом Христовым, которым (он) не был... это обращение (haec conversio) хлеба в Тело Христово умопостигаемо». В своих построениях Беренгарий Турский использовал также древний образ сравнения обращения хлеба в Тело Господа в Таинстве Евхаристии с телесным зачатием и рождением Спасителя. Для понимания кажущихся разногласий в его учении исследователи предлагают иметь в виду, что, опираясь на Августина Блаженного, он различал «sacramentum» (таинство) и «res sacramenti» (предмет таинства), т.е. «знак» и «обозначаемое». По мнению Беренгария Турского, после освящения хлеб и вино суть «знаки», но знаки «обозначаемого», т.е. Тела и Крови Христа, которые в них реально присутствуют, поскольку «res sacramenti» всегда необходимо сопровождает «sacramentum». В этом смысле он признавал реальное присутствие Христа в евхаристии, поэтому на Римском соборе 1059 г. подписал исповедание веры: «Я, Беренгар... соглашаюсь со святым и апостольским Римским престолом, что... хлеб и вино, полагаемые на алтаре, после освящения суть не только таинства (sacramentum), но и истинное Тело и Кровь Господа нашего Иисуса Христа, и не только как таинства (non solum sacramento), но поистине (in veritate) чувственным образом разделяются и преломляются руками священников и раздробляются зубами верных». Беренгарий Турский говорил также о спасительном действии Св. Даров для верующих: Господь на Тайной вечере, «устанавливая Таинство Своего Тела и Крови, благословил хлеб и вино и тем самым придал хлебу и вину такое достоинство, чтобы они, помимо естественной поддержки, которую могут давать для подкрепления тел, были бы действенны для спасения души». По свидетельству Гитмунда Аверского, последователи Беренгария Турского соглашались в том, что хлеб и вино в таинстве не изменяются по сущности, но одни из них полагали, что Тело и Кровь Христа присутствуют в таинстве только как «тень и образ», а другие утверждали, что они присутствуют «реально (revera), но в скрытом виде (latenter), и чтобы они могли быть приняты внутрь (верующими), они каким-то образом вохлебены (присоединены к хлебу; impanari)».