Иной монашеский идеал развивало отшельничество, переживавшее расцвет на фоне религиозного подъема X–XI вв. В историографии принято говорить даже о «кризисе» общежительного монашества (Ж. Леклерк), что исследователям кажется верным лишь отчасти, поскольку большинство отшельников (поначалу, во второй половине X в., особенно многочисленных в Италии, где было сильно влияние греческого монашества) пыталось соединить принцип строгой аскезы в «пустыни», вне сложившейся инфраструктуры старых монастырей, с бенедиктинским уставом. Вбиравшие в себя недовольных обогащением реформированных бенедиктинцев, нестроениями в церкви (в основном симонией), нарастанием имущественного расслоения в городах, разросшиеся колонии отшельников, организованные по бенедиктинскому уставу и исповедовавшие идеалы бедности, нестяжательства и личного физического труда, составили основу для развития в X–XII вв. новой формы монашества – конгрегаций камальдулов, валломброзиан, картузианцев, цистерцианцев, граммонтенсов, флоренсов и т.д., которых иногда называют «новыми» бенедиктинцами. Первыми среди них стали цистерцианцы (с XII в.), которые, не отказываясь от бенедиктинского устава, вновь поставили в основу монашеской жизни бедность, физический (крестьянский) труд, отказ от украшения монастырских храмов фресками и богатой утварью, простоту одежды. Принципы нового сообщества монастырей воспринимались как возврат к первоначальной строгости и добродетели христианского монашества. Хотя цистерцианцы не могли полностью отказаться от участия в общественной жизни, основное своё внимание они посвящали внутренней жизни братии и хозяйству монастырей. В их деятельности, таким образом, содержалось противоречие с теми из братии, кто всё же хотел видеть в этом движении исключительно религиозную и духовную ценность. Среди церковных деятелей, испытавших влияние цистерцианцев, но стремившихся развивать их достижения дальше, наиболее известен Иоахим Флорский (около 1130/1145 – 1202 гг.), представлявший новый идеал монашеской созерцательной жизни (novus ordo). Формирование им представлений о монашестве как некоей новой социальной реальности развивавшегося европейского общества, его влияние на духовную атмосферу XII–XIII вв. вскоре стали одним из важнейших факторов, благодаря которым внутри прежде единого сообщества бенедиктинцев зарождалось движение нищенствующих орденов францисканцев и доминиканцев. В XII–XV вв. «старые» бенедиктинцы начали постепенно перемещаться на периферию духовной жизни, теснимые «новыми» бенедиктинцами, а также набиравшими силу августинцами и, наконец, нищенствующими орденами, хотя в Италии в первой половине XIII в. известны стремления соединить идеалы нищенствующих орденов с традицией бенедиктинцев (сильвестринцы, целестинцы, оливетанцы). Попытки организовать «старых» бенедиктинцев в орден и тем самым унифицировать их на основе более жёсткой дисциплины предпринимал уже папа Иннокентий III (1198–1216 гг.), с 1203 г. покровительствующий созыву у бенедиктинцев провинциальных капитулов аббатов, что официально было предписано Латеранским IV собором в 1215 г. Папа Бенедикт XII (1335–1342 гг.) для укрепления ордена принял меры по централизации его структуры: было образовано 36 провинций бенедиктинцев, в которых каждые три года должны были собираться генеральные капитулы, аббатам провинций предписывалось регулярно организовывать визитации монастырей (булла «Summa magistri» от 1336 г.). Однако эта мера не остановила упадка бенедиктинцев к началу XV в., обусловленного узко аристократическим характером обителей, многочисленными послаблениями в образе жизни, фактическим признанием за монахами права на личную собственность (особенно в Германии) и широким распространением практики комменд – передачи сана аббата в качестве кормления церковным иерархам (больше всего было распространено в романских странах).