Раннехристианская космология видела мир трехуровневым: небо, земля и преисподняя. На небесной тверди, за облаками, жили Бог Отец и Иисус Христос. Воплощение и сошествие вниз, на землю, понимались буквально. По мере же развития науки исчезли и старая космология, и представление о физическом «небе». И теперь в поисках истины и понимания человек обращает свой взор не вовне, а внутрь, в глубину. Таким образом, основной вопрос теологии заключается не в установлении «существования» отдельной реальности, называемой «Бог», а в прорыве к тому, что немецкий теолог и философ, представитель протестантской «неоортодоксии» Пауль Тиллих (1886–1965 гг.) называет «основой нашего бытия». Дж. Робинсон не видел в этом «прорыве» ничего несовместимого с христианством и признавал его богословскую и интеллектуальную правоту. Он стремился говорить о Боге языком классического объективизма и ради этого разрушал такие теологические посылки, как суверенность и потусторонность Бога. Пытаясь дать иное понятие Бога, он эффективно избегал персоналистской терминологии: начав с признания Бога высшей и последней реальностью, предлагал определять именно её. В этом оказались преемники Дж. Робинсона (позднейшие течения нонреализма), которые считали, что несупранатуралистические и немифологические формы христианской веры не только имеют право на существование, но и представляют собой единственно возможный путь для дальнейшего развития христианства. Идеи Дж. Робинсона получили развитие в трудах ряда теологов, из которых наиболее известен Д. Капитт, который за 20 лет прошел путь от либеральной теологии до христианского нонреализма и до того, что сам назвал постцерковностью, – у него возникло особое метафорическое представление о Боге. Его труды содержат радикальный вариант антропоцентричного христианства, которое он находит более подходящим для современного человека, чем традиционные формы религии. В последнее время, отмеченное упадком веры, человек, по его мнению, достиг в своем развитии того рубежа, за которым всякая идея Бога как существующего объекта теряет смысл. Поэтому религия, если она стремится выжить, не должна отставать от изменяющегося мировоззрения людей. Необходимо сохранять преемственность духовной традиции, которую Д. Капитт пытается усмотреть в отношении старых религиозных идеалов и собственного христианского атеизма. Суть его идеи состоит в утверждении, что нет никакого сверхкосмического творческого разума, который существовал бы отдельно от творения. Он считал, что теистический реализм (вера в подобный разум) не вполне последователен, и в качестве возражения приводил ряд философских аргументов, при этом отвергая традиционный христианский взгляд на существование зла и всемогущего Божества. Д. Капитт утверждал, что религию следует целиком переместить в область внутреннего, а человеческая духовность должна иметь источником не Бога вовне, а собственное автономное самосознание. Потусторонний Бог теперь представлялся существующим в самом индивидууме как идеал, к которому следует стремиться в своем духовном развитии. Он считал, что этот процесс всегда сопровождал историю религии: так, в бесах некогда видели внешние по отношению к человеку силы, а теперь их считают проявлением человеческой психики. Процесс должен был пойти дальше, захватив Самого Бога. Однако коль скоро вера в потустороннего Бога стала невозможной, осталась потребность в некой форме духовности, способной направлять человеческое самосознание. Д. Капитт называл это «религиозной потребностью» нового антропоцентричного мировоззрения, что вместе с перемещением религии в область внутреннего формировало жизненный ориентир радикального христианства. Любовь к ближнему, по его мнению, должна быть всецело бескорыстной и самоотверженной, не взирающей на воздаяние. Добрые дела отныне следует совершать не потому, что этого хочет взирающий на людей Бог, и не из-за стремления к небесной награде, а лишь во имя бескорыстной любви, которую Д. Капитт ценит намного выше. Вопрос о существовании Бога вне этой религиозной потребности уже не представляет интереса, поскольку она ценна сама по себе.