Вслед за К. Бартом представители неоортодоксии признают, что религиозные каноны появились в результате естественного стремления человека выработать и обосновать представления о Боге. Но на современном этапе развития светского мира мифологические и институциональные опосредования становятся помехой на пути христианской веры, поскольку размывают понимание того, что от человека требуется личное решение ответить на призыв Бога. Таким образом, первоочередное значение приобретает замена религии другими, нерелигиозными, формами выражения веры. Необходимость решения этой задачи, согласно безрелигиозному христианству, очевидна, и единственная перспектива для христианства в современном мире связана именно с преодолением неадекватной «оболочки». Степень радикальности требования преодоления религии в различных версиях безрелигиозного христианства неодинакова. К. Барт требовал «снятия» (в гегелевском значении) религии, а в поздний период творчества ещё больше смягчил свою позицию, говоря о религии как нейтральном, а не отрицательном продукте человеческого богопознания, которое должно служить опорой веры и может возвышаться над примитивными формами силой божественной благодати. Д. Бонхёффер, исходя из пантеистическо-этической установки, защищал тезис о том, что религиозная форма не только необязательна, но и нежелательная для христианской веры, и выдвигал требование отказаться от дихотомии (дихотомия – последовательное деление на части, не связанные между собой) всемогущего трансцендентного Бога, управляющего миром, и слабого, греховного человека, всецело сосредоточенного на задаче личного спасения. По его мнению, для христианства решение этой задачи возможно в силу того, что оно уникально по сравнению с другими конфессиями: личность Христа является прямой противоположностью религиозному образу Бога, поскольку Иисус – не могущественный победитель, а мятущийся, подверженный слабостям страдалец; не вождь, принуждающий людей следовать за собой, а учитель, призывающий их к сотрудничеству; не правитель, вознесённый над человеком и противостоящий ему, а проповедник, живущий среди людей, сострадающий и сочувствующий им. Следование примеру Христа, посвятившего свою жизнь людям, и есть, по его мнению, суть христианства. Но стремление подражать Христу-страдальцу и Христу-правдоискателю приводит к представлению о Нём как о социальном реформаторе и даже социалисте, что уж совсем далеко уводит христианство от религиозной составляющей. Освободившись от религиозных наслоений, христианство, по мнению представителей безрелигиозного христианства, может стать основой жизни свободного, самостоятельного, ответственного за свои поступки человека, главной целью которого является уже не столько личное спасение, сколько благо ближнего. Независимо от того, считают ли они необходимым найти в Христе трансцендентного Бога, сторонники безрелигиозного христианства в равной мере убеждены в том, что альтернативой религиозному христианству должна стать истинная (т.е. осознанная и ответственная) христианская вера, под которой понимается ответ на призыв Бога, личный выбор человека препоручить себя Христу и следовать Божественной воле. Считается важным, что факт такого выбора делает человека полностью ответственным за свои поступки и решения и должен постоянно подтверждаться в повседневной жизни верующего. При этом от человека требуется не внешние, формальные подтверждения принадлежности к христианству, не исполнение фиксированных ритуальных действий, а постоянное «нахождение в руках Бога», что, по убеждению сторонников безрелигиозного христианства, позволяет верующему в каждой конкретной жизненной ситуации делать выбор на основе не буквы, а духа христианских заповедей. Тем самым особую роль приобретают этические и социальные аспекты вероучения, и на первый план выдвигаются вопросы практического воплощения христианской жизненной позиции, христология, и резко снижается значимость межконфессиональных различий, а фактически выбрасывается сама суть христианства как религии.