Отказ же от признания доминантности познания в культуре порождает разрушающие её саму течения, которые Брюнсвик обозначил как «романтизм» и считал, что они интуицируют бытие. Само познание понимается им, прежде всего, как исходящее из определённой философии научное познание («всякий прогресс в познании и определении разума связан с прогрессом науки»; «разум раскрывает себя в науке»), на которое критическая рефлексия накладывает (учитывая опыт истории мысли) существенные ограничения. Так, Брюнсвик выделяет две эпохи в становлении познавательных способностей человека. Первая (эпоха детства) характеризуется неоправданной верой в реальность внешнего мира и в возможность «схватывания» его качеств в чувственном познании. Вторая (эпоха зрелого возраста) начинается с установления того, что подлинной реальностью являются интеллигибельные сущности, открываемые рационализированным естественнонаучным и математическим познанием. При этом «зрелость» философского осмысления предзадаётся становлением новых научных теорий (а не наоборот – философия способствует становлению научных теорий). Отсюда антиэмпирицизм Брюнсвика: «Нет ничего менее похожего на научный опыт, чем констатация непосредственно данного, исходящего из внешних объектов…» Однако и априористские схемы мало что дают для понимания научной познавательной деятельности. Разум определённым образом должен быть связан с опытом. Форма этой связи задаётся, с одной стороны, тем, что сам мир, само бытие полагается разумом как отличное от него самого, а с другой – тем, что будучи внешним, это бытие постоянно самоограничивает возможности разума в его полагающих актах. Вследствие этого современный разум должен быть критичен по отношению к самому себе, видеть свою ограниченность в каждый данный момент конституирования, которое запрещает «выходить за горизонт действительно достигнутого познанием». Но в то же время рамки достигнутого не могут быть предзаданы априорно – современный разум не может быть замкнутым, он должен быть открыт опыту (хотя при этом «идеализм науки замещает реализм восприятия»). «Идеал» не противоположен реальности, а воплощается в ней. Это даёт основание Брюнсвику уравнивать в своей концепции понятия рационализма и идеализма (при условии преодоления их «узких», т.е. ограниченных форм, и их радикальном обновлении). «Идеализм утверждает бытие и определяет его через мысль. Вместо того чтобы понять мысль через отношение к уже данной детерминации бытия, он ищет в мысли конституитивную черту бытия». Но тем самым Брюнсвик формулирует и основополагающий для последующего неорационализма тезис о социокультурной изменчивости разума, его несамотождественности себе во всех познавательных актах. В работе «Введение в жизнь духа» (1900 г.) он выдвигает в центр философии понятие духа, трактуя философию как размышление духа о самом себе, а искусство как воплощение духа в произведениях. Душа – критерий и источник всего прекрасного. Гуманность – посредствующее звено между индивидом и духом. Дух, развиваясь, сам определяет свои законы, втягивая «внутрь» себя как познания время и событийность. С точки зрения Брюнсвика, кантовский постулат о трансцендентальном единстве апперцепции есть не более чем нормальный идеал, к которому стремится познание, не будучи в состоянии его когда-либо реализовать. Разум способен «ошибаться», но сила его критичности как раз в том и состоит, что в рефлексии он способен и готов к «исправлению» самого себя. Следовательно, научный метод – это такая активность разума, которая «устанавливает принципы собственного движения, и эти принципы тем научнее, чем больше разум «свободен» от органов чувств и внешних материальных вещей». Этот круг идей Брюнсвика был переработан Гастоном Башляром в концепции приближённого знания.