Однако в инфинитизации Вселенной Бруно пошел дальше него, решительно устранив все ограничивающие мир «сферы» и перепад от гелиоцентрической и неопределенно большой, но всё же не бесконечной Вселенной Коперника к актуальной бесконечной Вселенной, наполненной бесчисленным множеством обитаемых одушевленных миров, этих «великих животных» («grandi animali»), существующих не в пустом пространстве, как у античных атомистов, а в питающей их среде, которая их «охватывает, хранит, движет и производит». Бруно рисует величественную картину содружества таких миров, которые, подобно Земле в ее вращении вокруг своей оси, руководствуются жизненной необходимостью, поворачивая свои «спины» к своим солнцам с тем, чтобы они, освещая и согревая их, поддерживали на их поверхности существование живых организмов. Миры наделены у Бруно не только жизнью, эмоциями, разумом, но и «достоинством», состоящим в том, что они выступают «посланниками и вестниками великолепия высшего единства, которое в музыкальной гармонии образует стройный порядок, являясь живым зерцалом бесконечного божества». Он приписывает мирам, во-первых, бесконечно быстрое движение (pulso infinito), когда покой и движение совершенно совпадают, а во-вторых, движение с конечной скоростью. Бесконечное движение выражает приобщённость миров к «мировой душе» («l'anima del mondo») и к божественному первоначалу, а конечное имеет своим источником собственную внутреннюю силу (virtu intrinseca) движущегося тела. Тем самым теория движения Бруно радикально отличается от теории внешних двигателей у перипатетиков. Принимая некоторые постулаты аристотелевской теории движения (принцип противоположностей, конечность движений), Бруно решительно отказывается от принципа «естественных мест» и абсолютного характера качественных различий «тяжёлого» и «легкого». Учение Бруно содержало немало опережающих его время идей, предвосхищавших будущие научные открытия. Так, например, используя типичную для герметизма аналогию между человеком как микрокосмом и вселенной как макрокосмом, Бруно задолго до открытия кровообращения знаменитого английского врача Вильяма Гарвея (1578–1657 гг.) выдвинул идею о круговом обращении крови в организме. Диалог «Пир на пепле» повлиял на развитие учения о магнитных явлениях у английского физика и врача Давида Гильберта (1862–1943 гг.). Космологические идеи Бруно были известны немецкому астроному и исследователю природы Иоганну Кеплеру (1571–1630 гг.), его пантеистическая философия всеединства повлияла на нидерландского философа-рационалиста Бенедикта Спинозу (1632–1677 гг.), вдохновляла ирландского философа Джона Толанда (1670–1722 гг.) и представителя немецкого классического идеализма Фридриха Вильгельма Йозефа Шеллинга (1775–1854 гг.), а его построения в рамках герметического искусства памяти в духе испанского поэта, философа и теолога Раймунда Луллия (1235–1315 гг.) были близки знаменитому немецкому философу, математику, богослову и юристу Готфриду-Вильгельму Лейбницу (1646–1716 гг.), который, познакомившись с его космологией и признавая проницательность Бруно, тем не менее, отметил, что он все же «превысил пределы разумного».