БРЕНТАНО Франц Клеменс Гоноратус Герман - Страница 6

С идейных позиций, занятых Брентано, классическое решение, признающее существование бессознательного, не выдерживает методологически выдержанной критики. Опыт не может свидетельствовать против наличия бессознательных представлений, но он не может их удостоверить, иначе они перестали бы быть бессознательными. В этом ключе он анализирует как философию бессознательного немецкого философа-идеалиста Эдуарда Гартмана (1842–1906 гг.), так и четыре, выявленные им, методологические установки, на базе которых возможно «введение» представлений о бессознательном. Брентано последовательно и скрупулезно рассматривает каждую позицию: 1) есть что- то в опыте, что требует признания бессознательных психических феноменов как своей причины; 2) за неким данным в опыте должен в качестве следствия следовать некий психический феномен, даже если он не является в сознании; 3) возможно доказать, что при сознательных психических феноменах сила сопровождающего их сознания является функцией от их собственной силы, и что в определенных случаях, когда последняя является положительной величиной, первая может быть лишена какого-либо положительного значения; 4) можно показать, что признание каждого психического феномена объектом психического же феномена приводит к бесконечному усложнению душевных состояний (т.е. к «дурной бесконечности»). Выводы, к которым он в результате пришел, не позволяют ему с достаточным на то основанием признать бессознательные психические феномены. С другой стороны, недостаточны и традиционные аргументы для опровержения гипотезы «бессознательного сознания». Их (сами эти аргументы) в последующем блестяще преодолел один из слушателей Брентано – Зигмунд Фрейд, заложивший психоаналитическую традицию в социогуманитарном знании. Сам же Брентано больше был склонен к иному решению вопроса – отрицанию возможности бессознательного психического акта, но такому отрицанию, которое позволило другому его слушателю (Эренфельсу) заложить основания теории гештальта и задать линию когнитивизма в социогуманитарном знании. Брентано достаточно четко осознавал парадоксальность сложившейся ситуации. Представление о бессознательном должно включать сознание об этом феномене, или иначе: сознание о существующих в нас психических феноменах дано в них самих (оно «впечатано» в сам психический акт, в данном случае – в «бессознательный»). В обоснование своего выбора Брентано вынужден был еще раз по-новому проаргументировать свою позицию, опираясь на дополнительный разбор четвертого основания доказательства существования бессознательного. Его, по мысли Брентано, можно проиллюстрировать, построив следующий ряд: слышание звука (представление звука) – представление о представлении звука (представление о слышании) и т.д. Последовательность таких представлений остается бесконечной, если не будет заканчиваться бессознательным представлением, т.е. мы вынуждены будем признать в простейшем акте слышания бесчисленное множество душевных действий. Но это абсурдно. По схеме Брентано, акт и объект акта даны нам одновременно. Звук никогда не противостоит слышанию: «...мы лишь привыкли к тому, чтобы мыслить слышание как познавание, а содержание слышания как действительный предмет и, так как реальным не оказывается ничего кроме слышания, – именно таким образом мы приходим к тому, чтобы рассматривать это слышание направленным на себя самое». Получается, что объект внутреннего представления сливается с самим представлением, а оба они принадлежат одному и тому же психическому акту. Однако само представление принадлежит предмету, на который оно направлено. Поэтому неверно утверждение о наличии внутреннего наблюдения, направленного на себя самое. Надо различать звук как первичный, а само слышание – как вторичный объект слышания.

 



 
PR-CY.ru