В представлении нечто представляется, в суждении нечто утверждается или отрицается, в любви – любится, в ненависти – ненавидится и т.д.». У представителей схоластики, по мнению Брентано, это же выражалось и как «быть в чем-то предметно (объективно)», что отнюдь не предполагало его понимания как обозначения действительного существования вне духа. Такой философский ход, подчеркивает Брентано, встречается уже у Аристотеля и Филона Александрийского, но первый из них впал в противоречие в учении о слове и идеях. Данная теоретическая линия была продолжена Августином Блаженным и Фомой Аквинским, который постулировал, что мыслимое интенционально существует в мышлении, предмет любви – в любящем, желаемое – в желающем. По мнению Брентано, есть «еще одна характерная черта, общая для всех психических феноменов: они воспринимаются исключительно во внутреннем сознании, в то время как физические феномены даны лишь во внешнем восприятии». То же, что схватывается через посредство внутреннего восприятия, воспринимается как непосредственно очевидное (внутреннее восприятие – единственное, что непосредственно очевидно; оно только и есть восприятие в собственном смысле слова). По Брентано, опосредованное восприятие внешнего не дает такой очевидности и, следовательно, достоверности существования внешнего. Тогда собственно восприятие – это всегда внутреннее восприятие и никакое иное. Собственно психические феномены – это те, по отношению к которым возможно восприятие как таковое (т.е. внутреннее): «...с таким же успехом мы можем сказать, что только они – феномены, которым, наряду с интенциональным, присуще также и действительное существование. Познание, радость, желание существуют действительно; цвет, звук, тепло – лишь феноменально и интенционально». Как утверждал Брентано, если мы признаем, что физические феномены, находящиеся в нас интенционально, существуют вне духа – в действительности, мы впадаем в противоречие. Их интенциональному существованию может не соответствовать никакое действительное существование, и «...мы не слишком уйдем от истины, если вообще откажем физическим феноменам в каком-либо ином, кроме интенционального, существовании». Ибо, по мнению Брентано, «...то, чего мы здесь коснулись, является ни чем иным, как так называемым единством сознания, одним из важнейших, но все еще оспариваемых фактов психологии». Психические феномены зачастую являются по нескольку одновременно и всегда даны как единство, а физические никогда не бывают в наличии более одного раза. Лучше других названных признаков своеобразие психических феноменов выражает наличие у них интенционального внутреннего существования. Брентано утверждал, что поскольку предметом психологии мы полагаем лишь психические феномены, следующий методологический шаг осуществим лишь в результате выяснения содержания понятия «сознание». Однозначность его определения требует ограничения лишь феноменами познания, обозначающего класс «психических феноменов» или «психических актов». «Сознание», по Брентано, указывает на объект, по отношению к которому сознание и является сознанием, а также напрямую характеризует психические феномены по их отличительному свойству: интенциональному внутреннему существованию объекта. Тем самым любой психический феномен не может не являться сознанием об объекте, порождая через структурность сознания структурность мира. Мир доступен лишь в качестве наличествующего во «внутреннем сознании». Лишь акт сознания обладает, с точки зрения Брентано, действительным бытием. Однако тем самым возникает парадоксальность понимания бессознательного для интенционализма. Возникают вопросы: может ли и каким именно образом сознание конституировать самое себя в качестве предмета и есть ли тогда возможность существования психических феноменов, которые не были бы объектами сознания?