Богослов, философ, историк философии Василий Васильевич Зеньковский (1881–1962 гг.) эволюцию идей Н.А. Бердяева делил на четыре периода, каждый из которых определяется по тому акценту, которой его характеризует. В первый период Бердяев выдвигает на первый план этическую проблематику. Второй период отмечен религиозно-мистическим переломом в его мировоззрении. Третий период определяется акцентом на историософских вопросах (включая и характерный для последних лет интерес к эсхатологии). Четвертый период связан с его персоналистическими идеями. Философские взгляды Бердяева базировались на ряде автономных идейно-ценностных комплексов, отражавших его индивидуальные предпочтения и приоритеты: своеобразная трактовка личности, оригинальная концепция свободы, идея метаисторического эсхатологического «смысла» исторического процесса. В.В. Зеньковский отмечает, что в православии Бердяев нисколько не считался с церковной традицией, без колебаний отклонялся от него, легко вбирал в себя чужие религиозные установки. Отсюда у Бердяева было убеждение, что он защищает некое «универсальное» (или «вечное») христианство. Противополагая объекты, феномены, мир, необходимость и дух (Бога), свободу, ноуменальную реальность, он именно последнюю трактовал как подлинную «вещь в себе» – именно в структурах объекта, личности и коренится потенциал человеческой духовной свободы. Посюсторонний мир у Бердяева – продукт «нисхождения», «ниспадения» безосновной, безначальной свободы – самоосуществление духа в субъекте реализуется, согласно его мнению, в отчужденных объектах, подчиненных необходимости. Объективация духовного начала, считал он, искажает его, и лишь творческие усилия людей преодолевают отчужденную внеположность объектов человеку. Достижение состояния всеобъемлющего избавления от объективированности феноменов мира через прорыв свободы в эту сферу, конструирование радикально иного «внеисторического» бытия – смысл истории у Бердяева. Различение мира призрачного (этот «мир» в кавычках, мировая данность, эмпирические условия жизни человека, где царствует разъединенность, разорванность, вражда, рабство) и мира подлинного («мир» без кавычек, «космос», идеальное бытие, где царствует любовь и свобода) – одно из оснований его миропредставления. Человек, его тело и дух находятся в плену у «мира», призрачного бытия – это есть следствие грехопадения человека, описанного в Библии. Задача же человека состоит в том, чтобы освободить свой дух из этого плена, «выйти из рабства в свободу», из вражды «мира» в «космическую любовь». Это возможно лишь благодаря творчеству, способностью к которому одарен человек, поскольку его природа есть образ и подобие Бога-Творца. Свобода и творчество неразрывно связаны. «Тайна творчества есть тайна свободы. Понять творческий акт и значит признать его неизъяснимость и безосновность». «Когда Бердяев окончательно утвердился в мысли о «примате свободы над бытием», – писал Зеньковский, – тогда ему стало совсем легко уходить в вольные построения. Если внимательно проследить эволюцию моральных воззрений Бердяева, то становится ясно, что он не сразу осознал характерные для него моральные идеи. В начале своего творчества Бердяев еще не до конца осознал внутреннюю «независимость» этического сознания: он хотел, чтобы «идеал получил научную санкцию», он думал, что свобода в человеке открывается тогда, когда «необходимость благосклонна к нашему идеалу», принимает еще учение марксизма о том, что «свобода есть осознанная необходимость». Но критический идеализм его постепенно освобождает от исканий «научной санкции идеала» – и чуть позднее Бердяев учит об «абсолютности и вечности нравственного закона», о том, что он дан «для мира сего», но что «он не от мира сего». Свобода в человеке совсем и никак не связана с необходимостью («нравственный закон принадлежит царству свободы, а не царству необходимости»). «Давно уже пора, – цитирует Бердяева Зеньковский, – уничтожить этическую фикцию “ты”… отношение человека к человеку этически производно и зависит от отношения к самому себе».