В 1845 г. правительство признало согласие вредным, моленная в Лужках была запечатана, священник отправлен к духовному начальству, однако согласие сохранилось. 30 июня 1885 г. в с. Берендине (Московская губерния) состоялся лужковский собор, безуспешно пытавшийся решить, «душеспасительно ли вообще священство, воспринимаемое от никониан». Важнейшую роль в беглопоповщине в первой половине XIX в. играло Рогожское кладбище, на котором в начале века жило 12 старообрядческих священнослужителей. По преданию, атаман М.И. Платов во время Отечественной войны подарил Рогожскому кладбищу походную церковь, и с 1813 г. литургии там стали служить более открыто, раскладывая походную церковь в алтаре часовен. В 1822 г. рогожские беглопоповцы достали третью походную полотняную церковь и, поставив ее в Рождественской часовне, начали там регулярные, открытые богослужения. После издания в 1823 г. постановления Святейшего Синода о запрещении служения литургии в полотняных церквах на Рогожском кладбище богослужения продолжались еще несколько лет в особом подземном тайнике и в кельях инокинь. Вокруг часовен Рогожского кладбища постепенно появился комплекс построек – контора, шесть домов богаделен, сиротский дом, училище, дом для умалишенных, «приют» для приезжавших к большим службам из Москвы и со всей России, а также несколько десятков частных домов видных беглопоповцев и кельи иноков. Возникали здесь и женские обители, к 1845 г. их было пять. В первой половине XIX в. на Рогожском кладбище обитало около 1,5 тыс. человек. Положение беглопоповцев, как и всех старообрядцев, ухудшилось при императоре Николае I, суровое антираскольническое законодательство которого поставило под угрозу само существование беглопоповщины. В 1827 г. беглым попам было запрещено переезжать из одного уезда в другой, в 1832 г. предписано беглых попов, давно живущих на местах, оставить в покое, но вновь бежавших к раскольникам возвращать в распоряжение их епархиальных архиереев. Самым важным по последствиям действием правительства в этом направлении было уничтожение, несмотря на энергичное сопротивление старообрядцев, в 1829–1841 гг. иргизских монастырей и превращение их в единоверческие. При постоянном росте числа прихожан Рогожского кладбища к 1845 г. там жили три священника – И.М. Ястребов, П.Е. Русанов и И. Максимов и три диакона. Не хватало духовенства и в Королёвской, или Громовской, моленной в Санкт-Петербурге. По мнению исследователей беглопоповства, в последние годы правления Николая I старообрядцы, опасаясь преследований, уничтожили метрические записи имен своих священнослужителей. Правительственные меры раскололи богатые беглопоповские общины Москвы: значительная часть прихожан под усиленным давлением властей перешла в единоверие, другая часть занялась активными поисками старообрядческого архиерея за пределами России. Эти поиски, продолжавшиеся с начала XVIII в., долгое время приводили лишь к появлению многочисленных лжеепископов-авантюристов, начиная с Епифания, Афиногена и Анфима в XVIII в. и кончая Аркадием «Беловодским» в XIX в. Но на сей раз поиски архиерея закончились учреждением в 1846–1847 гг. Белокриницкой иерархии, к которой на всей России постепенно отошла значительная часть беглопоповщины. Однако далеко не все старообрядцы-поповцы признали Белокриницкую иерархию, часть поповцев по-прежнему предпочитала принимать беглых из православной церкви иереев. Но после 1846 г. название «беглопоповцы» стало применяться только к той части поповцев, которая отказалась признать Белокриницкую иерархию, продолжая принимать священников, переходящих из Русской православной церкви. После того как последний старообрядческий священник на Рогожском кладбище Ястребов подчинился поставленному в Белой Кринице архиерею, беглопоповцы из разных мест страны стали обращаться к священнику Павлу (ум. в 1862 г.) из Тулы, отчего их даже называли тульским согласием.