В грамматике А. Данца (1686 г.) еврейский язык был описан вне его связи с раввинистической традицией. Было признано значение других семитических языков для понимания древнееврейского текста, что вызвало публикацию грамматик арабского (Г. Постель. 1527 г.), арамейского, или халдейского (Мюнстер. 1527 г.), и сирийского языков (П. Видманштад. 1555 г.; А. Мазиус. 1571 г.). Несколько позже в поле зрения ориенталистов попали эфиопский язык и самаританский диалект арамейского. Комплютенская полиглотта содержала Еврейский словарь всего Ветхого Завета. Большим авторитетом пользовался Халдейский талмудический и раввинистический словарь, издававшийся тремя поколениями семейства Буксторфов (впервые в 1607 г.). Для XVII в. характерно издание многоязычных словарей семитских языков: пятиязычный словарь В. Шиндлера (1612 г.) и семиязычный – Э. Кастеллуса (1669 г.). Долгое время еврейский язык считался матерью всех языков, священным языком, от которого произошли остальные, но, начиная с работ А. Шультенса (1733 г.), он оценивается наравне с другими семитскими языками, а главное место в этой языковой семье отводится арабскому. Распространению идей Шультенса способствовал И.Д. Михаэлис. Освоение греческого языка было делом классической филологии и мало коснулось библейских штудий. Зато в области текстологии Нового Завета введение в оборот новых рукописей и развитие издательского дела происходили интенсивнее, чем в области гебраистики (т.е. древностей). Появление изданий библейского текста и его древних переводов привело к обнаружению множества разночтений и осознанию текстологических проблем. Текстологическое изучение столкнулось в то время с сопротивлением католической и особенно протестантской ортодоксии. Догматически понятый принцип Священного Писания требовал сохранения в неприкосновенности каждого слова Библии. Богодухновенным считался не только консонантный текст Ветхого Завета, но и акценты с огласовками масоретского происхождения. Ожесточенную полемику вызвало, например, сочинение Л. Каппеллуса («Arcanum punctationis revelatum». 1624 г.), где автор доказывал, что масоретские знаки возникли не ранее VI в. н.э. как плод традиции синагогальной рецитации Библии. Католик И. Моринус пытался показать (1633 г.), что масоретский текст с его множеством разночтений нельзя считать подлинным и что первоначальный текст Библии следует искать в Септуагинте и Вульгате, которые были переведены с более надежных еврейских оригиналов. В защиту масоретского текста выступил Каппеллус (1585–1658 гг.), в «Critica sacrа» (1650 г.) он утверждал, что Сам Бог предвидел возможность человеческой погрешности при передаче текста и что критическое исследование не противоречит представлению о богодухновенности еврейского текста. В сочинениях деятелей Реформации были высказаны историко-критические суждения о происхождении отдельных книг Ветхого Завета. Признавая Моисея автором Пятикнижия, М. Лютер (1483–1546 гг.) полагал, что он мог пользоваться источниками, созданными другими авторами. На основании Второзакония (34. 4–12) А.Р. Карлштадт подверг сомнению авторство Моисея. Лютер не считал пророков Исаию, Иеремию и Осию авторами соответствующих книг, высказывал сомнения в том, что Екклесиаст написан Соломоном. Ж. Кальвин (1509–1564 гг.) был первым в ряду исследователей, искавших создателей библейских книг среди их персонажей: оспаривая авторство книг Самуила и Иисуса Навина, он назвал автором последней священника Елеазара (Навин 21. 1; 24. 33). Реформаторы вновь поставили вопрос об объеме христианского канона Ветхого Завета: Лютер сомневался, включать ли в канон Книгу Есфири, Карлштадт утверждал, что неканонические книги и дополнения не являются Писанием и не могут служить источником христианской догматики.