Поскольку указанные начала нравственности, при всей самобытности каждого из них, сохраняют между собой и некоторую преемственность, в благоговении, как его понимает и описывает В.С. Соловьёв, есть нечто и от стыда, и от жалости – в частности, активный нравственный протест против недолжного и недостойного, не подобающего высшему призванию человека. Так же, как чувство стыда восстаёт против наших уступок низменным влечениям, и как человеческая совесть протестует против всяческой несправедливости и неправды, и нарушение религиозной обязанности, свидетельствующее об отдалении человека от «абсолютного центра вселенной», вызывает «могущественное противодействие нашей сокровенной целости» – противодействие, вынуждающее, как замечает В.С. Соловьёв, говорить уже «не «стыдно» и не «совестно», а «страшно». Необходимым коррелятом благоговения, формирующим «отрицательную сторону благочестия», предстаёт, таким образом, страх Божий – «чувство действительного несоответствия нашего абсолютному Добру, или совершенству». Благоговение в его положительном выражении, согласно В.С. Соловьёву, «сводится окончательно к радостному ощущению, что есть существо бесконечно лучшее, чем мы сами, и что наша жизнь и судьба, как и всё существующее, зависит именно от него, – не от чего-то бессмысленно-рокового, а от действительного и совершенного Добра – единого, заключающего в себе всё». Несмотря на такое радостно-возвышенное завершение, чувство благоговения выдвигает перед человеком настоятельную нравственную задачу. Оно властно побуждает его преодолевать собственную немощь, стремиться к совершенству, соответствующему Божию замыслу о нём. Развитие вытекающих отсюда императивов выстраивалось В.С. Соловьёвым в перспективе проповедуемого им «теургического делания», имеющего своей целью избавление человечества и мира от разрушительного воздействия времени и смерти. Значимую для современности концепцию благоговения представляет этика «благоговения перед жизнью» («die Ehrfurcht vor dem Leben») протестантского теолога и гуманиста-подвижника Альберта Швейцера. Он считал, что универсализация идеи жизни как высшей ценности является единственным способом утвердить созидательную силу и полемическую мощь христианства в драматических условиях XX в. По его мнению, «принцип нравственного» состоит в том, что человек способен испытывать равное благоговение перед жизнью как по отношению к своей воле к жизни, так и по отношению к любой другой: «Этика есть безграничная ответственность за всё, что живёт...». Однако с христианской точки зрения, нравственный императив не есть лишь плод интуиции ценности жизни, но заповедь, данная человеку Творцом. Тем не менее, А. Швейцер внёс несомненный вклад в сохранение и актуализацию понятия «благоговение» для светского европейского сознания, интерпретируя жизнь во всём многообразии её проявлений как предмет этического благоговения.