Аналогичным было отношение к «нечистым духам» в среде раннего монашества. Напряжённо аскетическая духовная жизнь пустынников, несомненно, ставила их на передний край «невидимой брани». Однако в их творениях нет скрупулёзного описания инфернальных реалий, свойственного средневековому Западу. Подвижники более сосредоточены на внутренних помыслах, борьбе со страстями. Бесоодержимость как явление не слишком занимает их. Отношение к духам зла здесь взвешенное, лишённое драматизма и экзальтации. Иоанн Кассиан Римлянин отмечает несколько характерных моментов в учении об одержимости злыми духами. Он пишет: «В этом нет ничего дивного. Дух может входить в общение с духом и сокровенно влиять на него, внушая, что ему желательно. Ибо между ними, как и между людьми, есть некоторое подобие и сродство по природе. Но чтоб они взаимно друг в друга входили и друг другом овладевали, это совершенно невозможно. ...Сказанному... нисколько не противоречит то, что бывает с бесноватыми, когда они, одержимые духами нечистыми, говорят и делают, чего не хотят, и вынуждены бывают произносить слова, которых не понимают. ...Некоторые так бывают ими овладеваемы, что нисколько не сознают, что делают или говорят, а другие сознают и после вспоминают. То и другое бывает от привтечения нечистого духа, не так, однако ж, чтобы он проникал самую субстанцию души и, как бы слившись с нею и ею некако облекшись, произносил слова и речи устами страждущего. Никак этого делать они не могут. ...Дух нечистый закрывает разумительные силы души...» Подобное может происходить, по его мнению, от вина, от лихорадки и других болезней, приходящих извне. Злой дух не может соединяться с душой так, чтобы сделать её «вместилищем своего существа. Это возможно для единой Троицы, Которая всякое разумное существо не объемлет только, но и проникает». Таким образом, признанный учитель «иноческого делания» склоняется к утверждению, которое, используя современный понятийный аппарат, можно передать так. В результате демонического воздействия возбуждается некоторая активность, находившаяся до этого в сфере бессознательного или под контролем сдерживающих центров. Ничто не привносится извне, лишь в результате нарушения интегративной функции высших психических центров происходит дезорганизация и разлад душевных переживаний. Иными словами, это принципиальная точка зрения, свидетельствующая, что, по сути, в состоянии беснования человек не делает ничего чуждого тому, что в латентном или неосознаваемом виде не было ему присуще. Человек не может сделаться демонической игрушкой, автоматом или зомби. Бесоодержимость не добавляет нового и несвойственного, она обнаруживает в искажённом виде существовавшее ранее.