Человек сотворён по образу и подобию Божию; а грех, увлекая душу в страстные пожелания, изменил красоту образа. Но Бог, сотворивший человека, есть истинная жизнь: потому, кто утратил в себе подобие Божие, тот утратил и общение с жизнью; а кто вне Бога, тому невозможно быть в блаженной жизни. Итак, заключает Василий Великий, возвратимся к первоначальной благодати, которой чуждыми сделали мы себя через грех, и снова украсим себя по образу Божию, бесстрастием уподобившись Творцу. Господствующим в христианском подвижничестве настроением духа является чувство покаяния, слагающееся из скорби, раскаяния и плача. Если, по свидетельству собственного сознания, наша душа находится в ненормальном состоянии, имея в себе борьбу двух начал – доброго, «естественного», и злого, «противоестественного», и при этом вопреки богоустановленному порядку последнее властвует над первым для погибели человека, то очевидно, что покаяние здесь как выражение горького сожаления и раскаяния о потерянной участи, граничащей с положением ангелов, необходимо как лекарство, врачующее душу и делающее её более мягкой и достойной милосердия Божия. Чувство покаянной скорби свойственно всем аскетам; Иероним Стридонский с этой точки зрения называл жизнь инока «жизнью плачущего». Это чувство проявилось у Ефрема Сирина, он доходил до чрезвычайного умиления – великого дара, приводящего с собой многие добродетели. Ефрем молился Богу даже о том, чтобы Господь ослабил волны Своей благодати, даруемой ему, ибо сердце его не может выдержать такого её обилия. Григорий Богослов является создателем молитв в форме «плачей» («Плач и моление ко Христу», «Плач о страдании души своей» и др.). «Какой это правит мною закон? Отчего я на земле стал узником плоти? Как тело примешано к лёгкому духу? Не весь я чистая природа – ум, не весь и худшая – персть»; «Но Ты – Царь, разреши, разреши меня от земных уз и вчини в небесное ликостояние». Задатки аскетизма у древних евреев выразились в следующих формах и состояниях: назорейство, служение при скинии, состояние «сынов», или «ликов пророческих», нищета, отшельничество. Древняя из этих форм подвижничества – назорейство, представлявшее собой обет необязательный, суть которого состояла в том, что мужчина или женщина, дававшие этот обет, удалялись от общества и мира, чтобы всецело посвятить себя служению Богу. Они должны были воздерживаться от вина и крепкого напитка, от всего, что приготовлено из винограда, и от ягод винограда (Числ. 6:1–4), не стричь волос, не прикасаться к мёртвому телу. Обет назорейства давался на неопределённое время, пожизненное назорейство не предписывалось установлениями, его принимали по доброй воле лишь немногие. После окончания обета приносилась дорогая жертва – беспорочный агнец (во всесожжение), агница в жертву за грех и овен беспорочный в жертву мирную. Назорейство было известно и до законодательства, которое только освятило его (Числ. 6:13–21). Другим видом подвижничества считается служение при скинии, служение не обычное, священническое, а особенное, по обету, даваемому чаще всего родителями лица, проходящего этот подвиг. Типическим представителем этого служения в истории еврейского народа является пророк Самуил в период всей своей жизни, но особенно в годы детства и отрочества (1 Цар. 1:10–2:11, 18–19). Задатки подвижничества среди евреев усматриваются в так называемых пророческих школах, или союзах, инициатором устроения которых был пророк Самуил. Несмотря на то что главной целью этих школ было служить источником учительства для просвещения народа, т.е. цель общественная, но при этом существовала и другая цель – индивидуальное совершенствование членов школы, при осуществлении которой и имели место элементы подвижничества.