Настаивая на единстве свойства во Христе, Юлиан, тем не менее, не был евтихианином (см. Евтихианство). Учению Севира о различении свойств природ внутри одной сложной природы воплотившегося Бога Слова Юлиан противопоставляет собственную формулу «неразличимого различия». Введением в свою систему этой формулы он стремился показать, что утверждение им во Христе единого свойства не означает слияния по сущности в смысле возникновения новых природных качеств, отличных от исходных, но лишь указывает, что во Христе нет разделения и различения ни между двумя естествами, ни между двумя сторонами единой сложной природы, поскольку все свойства непосредственно атрибутируются одному субъекту, воплотившемуся Богу Слову. Конечно, Галикарнасский епископ формально признает во Христе наличие того, что по природе присуще всякому человеку, и утверждает единосущие Христа людям по человечеству, но он не считает возможным рассматривать человеческое во Христе не только как человеческую природу, но и как человеческое свойство. Юлиан подчеркивал, что он говорит не о тлении в собственном смысле слова, а утверждает, что такие немощи, как голод, жажда, усталость и т.п. сами по себе безгрешны. Божеские и человеческие свойства в Богочеловеческом синтезе настолько «перемешаны», что ни о каком двойстве не может быть и речи, а всем этим немощам, которые возобладали над человеком после грехопадения, тело Христа подвержено не было. При воплощении Христос принял душу и тело в том виде, в каком они были у Адама до падения, поэтому после соединения во Христе нет такого действия или свойства, которое можно было бы рассматривать как только Божественное или как только человеческое. Если же Христос уставал, алкал, плакал и т.д., то делал это только потому, что хотел этого, а не по необходимости. Хотел же потому, что желал истребить наши немощи. Юлианово учение о нетленности тела Христова лежит в русле именно этой тенденции, но он отнюдь не был докетом (т.е. утверждающим призрачность Богочеловека), а решительно подчеркивал, что Христос принял именно человеческое тело и душу. В созерцании монофизитского богослова Христос есть Бог – воплотившийся Бог Слово – и, следовательно, Ему невозможно усвоить какое-либо качество, заключающее в себе момент несовершенства. Свойство тления, как являющееся выражением ущербности, может быть отнесено только к человечеству, но ни в коей мере не к Божеству. Усвоение Спасителем по человечеству некоего качества, которое нельзя было бы отнести и к Его Божеству, означает для Юлиана противопоставление плоти Божеству, превращение ее в нечто иное по отношению ко Христу, что равнозначно для Юлиана несторианскому разделению естеств (см. Несторианство). Именно в этом он упрекает Севира. «Если признать тело Иисуса Христа тленным, то необходимо допустить различие между телом Христовым и Словом Божиим; если же допустить это различие, то необходимо признать во Христе два естества», – писал Юлиан. Не случайно логическим продолжением его учения стало актиститство (т.е. учение о несотворении тела Христова). Отказываясь признать тело Спасителя тленным, Юлиан в то же время решительно отвергал обвинения в докетизме и настаивал на полной реальности страстей и смерти Христа. Он учил, что нетление может сосуществовать со страданиями в том случае, когда страдания приемлются добровольно, и субъект страданий в самих страстях остается совершенно свободным и активным.