Таким образом, текстом, подлежащим прочтению, является, прежде всего, сама эта ситуация, а не Библия. Ситуативная же реальность есть одновременно латиноамериканский и политический феномен. В первом своем измерении она вписана не только в общую периферийную, но и в ацентричную контекстуальность «третьего мира», в котором революция «является одновременно антиимпериалистической и антитехнократической». Как политический феномен она, прежде всего, описывается максимой, утверждающей способность человека «делать самого себя ответственным за историю». «Христианин – это человек перманентной революции, который никогда не успокаивается определенностью настоящего. Он живет постоянно неудовлетворенным…», – утверждает Ассман. Следовательно, собственно человеческим качеством выступает способность человека быть существом деятельностным (действующим), что, согласно Ассману, одновременно (по определению) означает быть человеком религиозным. Сопоставляя значение теологии и значение общественных дисциплин для «христианской практики», он отмечает, что теология должна выступать в роли «второго голоса» как по отношению к деятельности, так и по отношению к названным светским дисциплинам, являющимися «первым голосом». Сопоставляя теологию освобождения с новыми теологиями, такими как теология надежды, теология революции и политическая теология, Ассман выделяет общее и особенное для этих дисциплин. Так, для теологии освобождения и теологии революции общим является осуждение эксплуатации, которой подвергается большинство людей. Но в то время как теология революции в ее европейском варианте удовлетворяется абстрактным дискурсом, не принимает во внимание фактический исторический контекст и развивает фрагментарные рассуждения о революции, для которых выискивает в Священном Писании необходимое обоснование, – теология освобождения отталкивается от реального исторического контекста (в данном случае – от ситуации в латинской Америке), ставит перед собой задачу по разработке подлинной теологии революции, принимая при этом в качестве отправной точки не саму теологию (Священное Писание, веру), а деятельность (практику). Подобным образом обстоит дело и с теологией надежды – довольно абстрактной, по убеждению Ассмана, дисциплиной, содержание которой «сводится к неуточненным словосочетаниям, а вещи никогда не называются по имени». Именно теология освобождения является подлинной теологией надежды, «надежды не абстрактной, а надежды в становлении, в исторических ситуациях, которые пробуждают новые надежды. Теология освобождения направлена к самим источникам надежды, вытекающим из опыта, из самой борьбы». Теология освобождения, по Ассману, имеет политическое измерение потому, что «всякое человеческое деяние имеет политический характер». Точно таким же (политическим) измерением обладает и сама вера, поскольку она всегда проявляется в истории и никогда – за ее пределами. Опыт же истории, «вслушивание» в нее свидетельствует о том, что она всегда связана с деятельностью-борьбой. Следовательно, и сама вера приобретает политический характер, а потому, говоря сегодня о теологии, необходимо четко отметить «непосредственно политический характер различных форм существования теологии». Политическое измерение присуще не только верующей личности, но и церкви как институту. Аполитичное бегство церкви в сферу «духовной миссии» невозможно, поскольку у церкви собственного смысла существования без служения миру. А политическая сфера, в которой церковь обязана действовать, должна охватывать классовую борьбу, свержение капитализма и установление социалистического строя. И это вовсе не противоречит христианскому принципу любви, поскольку эта любовь не может быть слепой и платонической, оторванной от исторической ситуации. Там, где существует социальная несправедливость, необходимо бороться для того, чтобы «подготовить поле для любви». В странах, где господствуют эксплуатация, порабощение, угнетение, христиане реализуют принцип любви через участие в революции, через подлинное свое отождествление с положением эксплуатируемых. Леворадикальные воззрения Уго Ассмана, равно как и других представителей теологии освобождения, подверглись острой критике со стороны Ватикана в 1980-е гг. См. также Теология освобождения.