Вторая причина связана с представлениями Оригена о судьбе мира в его эсхатологической перспективе. Он верил, что мир движется к «всеобщему восстановлению», но это восстановление есть возвращение мира в первобытное состояние. «Конец, приведенный к начальному состоянию, и исход вещей, уравненный с началами их, восстановят то состояние, какое разумная природа имела тогда, когда еще не хотела есть от древа познания добра и зла. Тогда, после уничтожения всякого греховного чувства и после совершенного и полного очищения этой природы, один только Бог, единый, благой, будет составлять для нее все; и Он будет составлять все не в некоторых только немногих или не в очень многих, но – во всех существах». Третью причину прекращения мучений Ориген усматривает в искупительном подвиге Иисуса Христа. Этот подвиг и сила Креста Христова настолько значительны, что, по мысли Оригена, оказывают свое воздействие не только на людей, но и на окружающий мир и даже на злых демонов. Крестной силе не может противостоять никакая злая воля, как бы упорна она ни была. Таким образом, Ориген также понимал под апокатастасисом обращение всех существ, не исключая и дьявола. Не признавая вечности мучений, он, тем не менее, считал, что они могут быть как краткими, так и весьма продолжительными, «многовековыми». Продолжительность мучений зависит от духовного состояния грешника, которого Бог, подобно врачу, лечит посредством страданий. «Если для выздоровления тела от тех болезней, какие мы приобрели, – пишет Ориген, – мы иногда считаем необходимым лечение при помощи более или менее сурового и жестокого средства, а иногда, – если этого потребует качество болезни, – нуждаемся в мучительном применении железа и в болезненном отсечении членов. Если же мера болезни превзойдет даже эти средства, то до крайности развившуюся болезнь выжигает даже огонь, то тем более, должно думать, и Бог, этот Врач наш, желая истребить болезни наших душ, полученные ими вследствие различных грехов и преступлений, пользуется подобными же... средствами и сверх того даже прибегает к наказанию огнем для тех, кто потерял здоровье души».  При всей определенности александрийский учитель церкви не настаивает на своем понимании апокатастасиса и часто высказывает его предположительно: «по моему мнению», «я думаю». Рассуждая о конечных судьбах мира, он замечает: «Мы говорим (об этом) с большим страхом и осторожностью и более исследуем и рассуждаем, чем утверждаем что-нибудь наверное и определенно». Иногда Ориген приглашает к обсуждению сложнейшей проблемы загробной участи грешников читателя своих сочинений. В одном из них это приглашение следует за вопросом: «Некоторые из... действующих под начальством диавола и повинующихся его злобе могут ли когда-нибудь в будущем веке обратиться к добру, ввиду того, что им все же присуща способность свободного произволения, или же постоянная и застарелая злоба вследствие привычки должна обратиться у них как бы в некоторую природу?» Хотя его позиция в этом вопросе вполне определенна, в цитируемом тексте он ее не выражает, но обращается к читателю: «Ты, читатель, должен исследовать, действительно ли и эта часть существ (которая повинуется дьяволу) совершенно не будет во внутреннем разногласии с тем конечным единством и гармонией ни в этих видимых временных веках, ни в тех невидимых и вечных».