Она выражала собой идеальный мир, являвшийся первообразом эмпирического мира. Поэтому в широком смысле понятие «апокатастасис» показывает характерное для античности представление о циклическом времени и «вечном возвращении», и постоянное обращение к этому первообразу в античные времена всегда было связано с идеей «вечного возвращения», или «вечного повторения». Согласно этой идее, время не начинается и не кончается: оно проявляется в постоянно повторяющихся замкнутых циклах эмпирического мира. В этих циклах мир совершает некое круговое движение; сами же циклы в точности повторяют друг друга. «Это повторение происходит именно в космическом объеме и размахе, «возвращается» весь мир, стоики так и говорили – о «восстановлении всяческих»... Однако никакого движения вперед все-таки нет, – все возвращается «в том же образе». Получается, действительно, некое жуткое космическое perpetuum mobile...» (Г. Флоровский). Он пишет, что человек в этом «вечном двигателе» становится лишь «винтиком», оказавшимся «во власти космических ритмов и «звездного течения» (что греки именно и называли «судьбой»)». Апокатастасис, таким образом, в эпоху античности понимался как периодическое возвращение мира и человека в их первоначальное состояние. Одним из первых отдельные положения этого учения выразил Климент Александрийский: в конце времен настанет момент, когда очистившиеся от грехов люди вернутся к Богу. При этом останется противоречие между «восстановлением всего», о котором сказано в «Деяниях апостолов», и христианской концепцией посмертного воздаяния и вечного осуждения грешников. При определении вечной участи людей он делал различие между теми, кто был верен Богу в течение всей земной жизни, и теми, кто такой верности не проявил, хотя и жил в лоне церкви. «Очистительные страдания... прекратятся для тех и других», – пишет он. Однако вторые окажутся «достойными вселения в обитель лишь низшей славы» и будут испытывать страдания от того, «что не могут участвовать в блеске своих собратьев, которых за праведность их жизни Бог возвеличил высшею славой». Климент Александрийский ничего не говорит о возможности избавления их от этих страданий, но, принимая во внимание, что он признавал возможным покаяние даже дьявола, можно предположить, что он допускал прекращение в будущем страданий пребывающих «в обители низшей славы». Свое продолжение учение об апокатастасисе получило у ученика Климента Александрийского – Оригена, в теологической системе которого это противоречие обнаруживается наиболее отчетливо. С его именем связана доктрина так называемого всеобщего апокатастасиса, или грядущего восстановления всех духовных существ, включая дьявола, в то совершенное состояние, которым они изначально обладали в мире предсуществования еще до своего падения. Ориген усматривал три основные причины, по которым мучения грешников не будут вечными. Первая заключается в том, что зло не субстанциально и как таковое несет в себе начало саморазложения и самоуничтожения. Поэтому со временем оно погибнет, а то, что создано Богом, создано «для бытия и пребывания», и оно «не погибает». Объясняя слова «будет Бог все во всем», Ориген пишет: «Тогда уже не будет различия добра и зла, потому что зла не будет вовсе: Бог будет составлять все, а при Нем уже не может существовать зло...».