9. Монофизитство и Халкидонский собор.

В 448 г. дорилейский епископ Евсевий по пути на поместный Собор в Константинополь заехал в монастырь, которым управлял один из главных героев Эфесского собора 431 г., энергичный сторонник Кирилла Александрийского – Евтихий. В 430 г., влекомый желанием защитить истину таинств Боговоплощения от несторианства, он даже нарушил обет никогда не выходить за стены монастыря. Монастырь тот был одним из самых значительных в Константинополе, в нем проживало до трехсот монахов. Настоятель был скромным человеком, не получившим систематического образования, и даже не был он богословом. Все положения его вероучения строились на трудах «великих александрийцев» (Афанасия и Кирилла), в том смысле, в каком он их понял. Положение их учения, что Христос от самого зачатия Своего был истинным Богом, Евтихий усвоил односторонне и утверждал, что, хотя Иисус родился от Девы, Он по естеству Своему прежде всего Бог, а не человек. Общечеловеческая природа в Нем настолько изменена под влиянием божественной, что плоть Христа не единосущна человеческой.

Епископ Евсевий много спорил с приютившим его архимандритом по догматическим вопросам, но так и не смог переубедить. Прибыв на Собор, он немедленно подал записку Константинопольскому архиепископу Флавиану, в которой объявил, что Евтихий заблуждается и мыслит об Искупителе и таинстве искупления иначе, нежели передано от апостолов и отцов никейских. Флавиан от записки пришел в большое смущение. Поначалу он предложил Евсевию келейно объясниться с Евтихием и полюбовно привести дело к благоразумному концу, но Евсевий решительно отказался. Тогда Собор епископов вынужден был вызвать на свои заседания Евтихия. Тот долго не хотел являться, ссылаясь на свой обет, но, в конце концов, уступил настоятельному требованию.

Когда епископы спросили архимандрита, признает ли он догмат о единосущности Христа человечеству, тот отвечал, что так как в Символе о Христе сказано только, что «Он единосущен Отцу», и ничего не сказано в отношении того, единосущен или не единосущен Христос нам по человечеству, то он и держится лишь той истины, что Христос «единосущен Отцу по Божеству». Члены Собора нашли такое определение веры недостаточным и продолжали допытываться у Евтихия о его отношении к двум естествам Христа. В конце концов, Евтихий кратко и ясно выразил свое учение в следующих словах: «После воплощения Бога-Слова я поклоняюсь только одному естеству, естеству Бога, воплотившегося и вочеловечившегося; исповедую, что Господь наш состоит из двух естеств прежде соединения, а после соединения исповедую одно естество».

Ему указывали на явную несуразность этих взглядов, ибо как можно, признавая рождение Христа от Девы, в то же время принижать Его человеческую природу? Но этот довод не убеждал Евтихия. Все его учение строилось на различии между понятиями «тело человека» и «тело человеческое». Он не оспаривал того, что тело Христа, взятое абстрактно, есть нечто человеческое, но из этого не делал вывода, что Христос есть человек (так, например, из того, что нечто розового цвета еще не следует, что это нечто – роза). Поскольку, по соединению двух естеств во Христе, божественное, безусловно, доминировало в Нем над Человеческим, Евтихий считал неправильным признать Христа человеком, хотя по Евангелию Он и есть Сын Человеческий. Евтихий искренне недоумевал: «Разве может быть тело Господа и Бога нашего единосущным нам?» И не понимал, как можно приравнивать Христа к людям, когда Он есть Бог. О «человеческом» во Христе он считал дозволенным говорить только в особом и не прямом смысле.