Но это единство лиризма и учености, страсти и рассудочности в высшей степени характерно для катулловой поэтики, которая вся построена на игре контрастов. В его языке архаические обороты сопоставимы с модными греческими заимствованиями, его стих все время дразнит слушателя изысканными и эффектными ритмами. Все это создает постоянную эмоциональную напряженность, которая в зависимости от поворота темы осмысляется то как ликующая насмешка, то как трагическая мука.

Мотивы примирения с действительностью появляются в творчестве Горация (вторая половина I в. до н.э.). Поэт пытается воссоздать разрушенную временем гармонию между обществом и личностью, между умом и сердцем. И все же образ человека у него овеян грустью: Гораций скорбит о бренности человеческой плоти, неспособной противостоять смерти, как противостоит ей вечно обновляющаяся природа. Преодолеть смерть человек может лишь в высшем проявлении своего духа – в поэзии. Гораций переносит на поэзию понятия древнеримской религиозной этики: «благочестие», «верность», «доблесть». Он учил поведению в мире, представал умудренным человеком, все познавшим, ничему не удивляющемуся, спокойно приемлющим и удачи, и невзгоды, отказавшимся от непосильного и радующимся доступному, с усмешкой взирающим на людские заботы и в упорном самовоспитании и самосовершенствовании достигающим душевного покоя и внутренней свободы. «Золотая середина» Горация стала «крылатым выражением», в нем воплотился завет античной цивилизации Новому времени. Этот культ меры и умеренности был, конечно, далеко не полным выражением античного гуманизма, но в нем был урок разумной гармонии, ставшей важнейшей составной частью и эстетического, и этического идеала человека.

Глубокая перемена в общественном настроении наступила с окончанием гражданских войн и приходом к власти Августа. Внешние атрибуты республики еще сохранялись, но уже никого не обманывали. Представление о кризисе и возрождении сменилось представлением о кризисе и депрессии: оно нашло выражение в исторической концепции пяти возрастов государства, впервые примененной к Риму – младенчество и детство при царях, зрелость – в годы ранней республики и Пунических войн, старость – в век гражданских войн, дряхлость – после установления принципата. Принятие мира вновь сменяется неприятием, и теперь уже навсегда. Оптимизм остается достоянием официозной литературы, не давшей на протяжении I в. до н.э. ни одного сколько-нибудь талантливого представителя. Римское государство теперь – уже не разросшаяся городская община, эксплуатирующая завоеванные земли, а обширная держава. Управление империей требовало централизованной сильной имперской власти. Такая политика сталкивалась с сопротивлением сенатской аристократии, мечтавшей о восстановлении прежнего господства Сената и централизовавшей прежний республиканский строй.

Атмосфера всеобщего разочарования, сознание безнадежности борьбы и тщетности надежд окрашивает всю идеологическую обстановку этого времени. Отчаявшись в действительности, различные слои общества все более обращаются к поиску неземного утешения. Разум отступает перед верой. В низах общества это выливается в распространение мистических восточных религий и мессианских верований, среди которых постепенно выделяется и крепнет зарождающееся христианство. В верхах общества это проявляется в усилении религиозного элемента господствующих философских систем: эклектического стоицизма и все более популярного неопифагорейства.