Казалось бы, перевод Библии вполне объясняется сугубо практическим нуждами евреев диаспоры, которые к этому времени перестали понимать язык своих предков. Но для необычности этого факта такое объяснение явно недостаточно. Иудаизм – религия Писания, а в такой религии господствует вера в магическое единство духа и написанного слова; в сознании иудеев святость Торы неразрывна с ее языковой и письменной материализацией. Между тем перевод был сделан не по частной инициативе, а был официально поручен александрийской общиной специально выбранной комиссии ученых (семидесяти толковников). Но Библия как бы родилась заново, ее дух обрел словесную плоть, и такое событие не могло не волновать умы; это можно было расценить либо как преступление, либо как чудо. Иудейство этих веков увидело в совершившемся факте чудо. Для иудейских авторов даже в I в. н.э. Септуагинта – авторитетное Писание во всем религиозном значении этого слова. Как же могло случиться, что иудей смог преодолеть свой благоговейный страх перед изначальным текстом Торы и перевести его, а затем оценить этот перевод, облеченный в иноязычное одеяние, как равноправный эквивалент оригинала?

Незнание языка для этого было явно недостаточно: терпели же иудеи впоследствии, в Средние века и в Новое время, разрыв между языком повседневного общения и языком писания. За рождением Септуагинты стоят серьезные сдвиги в самом духе иудаизма: в эпоху эллинизма и в первые десятилетия новой эры этот дух был таким универсалистским и широким, как никогда до этого и никогда после. В эти времена достигла своего апогея вера, что близко исполнение обета Яхве Аврааму. Но для этого сам закон Яхве необходимо было оторвать от палестинской почвы и сделать общечеловечески доступным. Перевод Библии на греческий язык, «мировой» язык средиземноморской цивилизации той эпохи, язык больших городов, был первым шагом на этом пути. В эллинистическую и римскую эпохи восточные писатели – египтяне, халдеи, финикийцы и т.д. – наперебой пытаются вызвать у грекоязычного читателя интерес к истории и «мудрости» своих наров; но переводческая работа такого размаха осталась уникальной. Для нее понадобилась вера иудеев в мировую общезначимость Писания.

Перевод Септуагинты был безусловным литературным успехом. Он выполнен с ощущением особенностей греческого языка и сравнительно свободен от буквализма. В то же время он воссоздает особый строй семитической поэтики, более грубый, но и более экспрессивный по сравнению с языком жанров греческой литературы.

Творцам Септуагинты удалось создать органичный сплав греческого и семитического языкового строя, их стиль близок к разговорным оборотам и все же неизменно удерживает сакральную приподнятость. Отныне дорога для творчества в библейском духе, но в формах греческого языка была открыта. Готовые стилистические формы, окруженные ореолом святости, пригодились и основателям христианской литературы, стиль которых насыщен реминисценциями Септуагинты. Между переводом «семидесяти толковников» и возникновением христианства как универсальной религии, окончательно освободившей библейский тип религиозности от политической проблематики иудейского народа, существует глубокая связь, как между вопросом и ответом, между предпосылкой и существованием.

Как первые христиане, так и их противники из фарисейского лагеря очень остро это чувствовали. В христианском мире создается легенда, согласно которой евангельский Симеон Богоприимец был одним из «семидесяти толковников», который прожил 350 лет и увидел свои ожидания исполнившимися. Этот выразительный символ говорит о том, что Септуагинта вполне заменяет для христиан древнееврейский канон Ветхого Завета и на все времена остается в греческой православной Церкви каноническим текстом.

С другой стороны, замыкающиеся в национальной исключительности раввинские круги резко меняют свое отношение к александрийскому переводу. В эпоху Адриана (II в. н.э.) его заменяет намеренно дословный перевод Аквилы, который, если верить традиции, вдохновлялся стремлением вырвать Библию из рук христиан. Затем создаются другие переводы, и, в конце концов, синагога отказывается от самой идеи эллинизировать Тору, оставаясь, и уже навсегда, при древнееврейском подлиннике.



 
PR-CY.ru